Александр Жуков - История Японии. Т.І. С древнейших времен до 1868 г.

365

Культура средневековой Японии объединила в себе разнородные, трудно совместимые явления. Элементы культур придворной хэйанской аристократии и военно-феодального дворянства, разнообразные китайские влияния и активное воздействие идей буддийской школы дзэн — все это оказало воздействие на формирование мировоззрения и эстетических взглядов японцев.

За время, прошедшее после выдвижения на государственную авансцену военного сословия, эстетические идеалы самураев претерпели существенные изменения. Культ силы и воинских подвигов, освященный моралью бусидо̄ , продолжал существовать, но аскетизм и суровая простота быта, характерные для XII–XIII вв., уже не соответствовали представлениям добившегося безраздельного господства в стране военного сословия. Все отчетливее проявлялось его стремление подражать стилю жизни хэйанской знати. Появилась тяга к роскоши, к изощренной, утонченной эстетике жизни, бывшей раньше предметом осуждения и даже презрения.

Немалое влияние на формирование эстетических принципов той эпохи оказало дзэнское монашество, буддийские монастыри, многие из которых были тогда культурными, просветительскими центрами.

Эволюция китайского влияния, прежде всего утрата дзэн чистой религиозности, свойственной периоду Камакура, содействовала изменениям мировоззренческих основ культуры Японии. Попытки связать пантеистические идеи дзэн с мифологией и космогонией синто̄ нашли отражение в практике разнообразных искусств (садовое искусство, ландшафтная архитектура, чайная церемония, составление букетов и т. д.), когда отвлеченные религиозно-философские идеи воплощались в конкретных формах мира природы. Каждое из этих искусств пережило на японской почве в XIV–XVI вв. серьезную трансформацию, достигнув необычайно разработанного и совершенного уровня.

Сутью эстетической концепции периода Муромати стало обращение к красоте ( би ), постижение и постоянный поиск ее, главным образом, в природе, как воплощении совершенства и идеале для человека.

Эта концепция отражала новый этап в процессе познания окружающего его мира и была попыткой определить свое место в нем. Новое видение мира давало человеку конкретные, осязаемые, приближенные к каждодневной жизненной практике ориентиры. Стремлении отразить богатство, красоту и неисчерпаемое разнообразие природы находило выражение в созидательной, творческой деятельности человека — архитектуре жилища, сада, прикладном искусстве и т. д.

В эпоху Хэйан средоточием блестящей культуры была столица, а ее творцом и главным потребителем — придворная аристократия. Если же возникали дополнительные культурные центры, то их было очень немного, и они создавались по подобию Хэйан (например, Хираидзуми на севере страны).

После того, как во времена первого бакуфу на авансцену общественной жизни выдвинулись люди незнатного происхождения (например, род Хо̄дзё̄), воспитанные вне классических материковых и созданных на их основе национальных культурных традиций, на поверхность культурной жизни были вынесены стадиально более ранние пласты культуры. На первый план снова вышла устная традиция, которая сохраняла в Японии глубокие корни (существовали корпорации рассказчиков — катарибэ ; кроме то го, в буддийских храмах сложилась традиция устных проповедей — поучительных легенд сэцува ), но была отодвинута на второй план бурно развивавшейся письменной культурой. В результате вышло так, что в истории японской литературы роман хронологически предшествовал эпосу (точнее, игравшей в Японии роль эпоса историко-героической повести), а не следовал за ним, как в романо-германских, персоязычной или санскритской литературах.

В период Камакура возник особый жанр устного рассказа — катаримоно . С конца XII в. по дорогам Японии бродили бива хо̄си (монахи с бива — струнным музыкальным инструментом). Они рассказывали о недавно отшумевших сражениях, о ратных делах. При этом, в отличие от хэйанской литературы, бытовавшей лишь в столице, устные повествования исполнялись по всей территории страны и были доступны повсюду, куда доходил сказитель.

Постепенно эти поначалу разрозненные повествования оформились в письменный жанр историко-героической повести гунки . Видимо, первым произведением этого жанра была повесть «Хо̄гэн моногатари» («Сказание о годах Хо̄гэн», XII в.), посвященное междоусобной борьбе 1156 года.

Превратившись в произведения для чтения ( ёмимоно ), гунки включали в себя дополнительные хроникальные и нравоучительные отрывки. Дело в том, что сказания записывали чаще всего буддийские монахи, но, вероятно, не те, что бродили с бива , а выходцы из кугэ , или, во всяком случае, люди образованные. Поэтому при записи сказы утрачивали свой первоначальный вид: записывавшие их люди стремились изложить услышанное как можно более грамотно и литературно. Что-то дополнялось, многие эпизоды уточнялись; при этом использовались старые хроники и дневниковые записи.

Менялся и язык, на котором записывались произведения. Если язык хэйанской прозы и поэзии по лексике был чисто японским, и примесь китайских слов в нем была количественно незначительной, то теперь в речь прочно вошел слой китайской лексики, связанный в первую очередь с буддизмом. Таким образом, язык воинских эпопей стал важнейшим этапом формирования японского национального языка, в котором оказались органично слиты воедино две разные по корневому составу и происхождению лексики — своя (японская) и чужая (китайская).

В XIII в. в жанре гунки родились две большие эпопеи — «Хэйкэ моногатари» («Повесть о доме Тайра») и «Гэмпэй дзё̄суйки» («Записи о расцвете и упадке Минамото и Тайра»), посвященные событиям конца XII в. В последующие эпохи жанр продолжал развиваться и в нем были созданы еще многие произведения.

Другим заметным жанром в период первого сёгуната были исторические повествования ( рэкиси моногатари ). В XII–XIV вв. в нем было написано 3 произведения: «Имакагами» («Нынешнее зерцало», первая половина XII в.), «Мидзу кагами» («Водное Зерцало», 90-е гг. XII в.), «Масу кагами» («Ясное зерцало», вторая половина XIV в.). Их авторами был использован жанровый прием «Кодзики»: события прошлого представлялись в изложении старца (следует учитывать, что по синтоистским представлениям облик старцев часто принимают божества).