Александр Жуков - История Японии. Т.І. С древнейших времен до 1868 г.

Влияние рыболовства, безусловно, сказалось и на особенностях устройства общественной жизни. Начиная с самого раннего времени, экономика Японского архипелага проявляла тенденцию к интенсивному, а не экстенсивному развитию. Дело в том, что этнографические исследования показывают, что рыболовство способствует возникновению ранней оседлости и высокой концен-

то, чего были лишены ее дальневосточные соседи (свои континентальные прототипы обнаруживают и знаменитые японские мечи, и сухие сады камней, и чайная церемония, и культура карликовых растений бонсай , и дзэн-буддизм и т. д.). Тем не менее, японская культура всегда была именно японской. Ведь своеобразие культуры проявляется не столько на уровне изолированно рассматриваемых «вещей» или «явлений», сколько в характере связей между ними, из которых и вырастают доминанты той или иной культуры.

Чрезвычайно важно, что почти на всем протяжении ее истории заимствования осуществлялись Японией совершенно добровольно, а значит Япония имела возможность выбора — заимствовались и укоренялись лишь те вещи, идеи и институты, которые не противоречили уже сложившимся местным устоям. В этом смысле Япония может считаться идеальным «полигоном» для исследований межкультурных влияний, не отягощенных актами насилия или же откровенного давления извне.

Сказанное, разумеется, можно отнести к послемэйдзийской (начиная с 1868 г.) Японии лишь с определенными оговорками. Ведь «открытие» страны, связанное с событиями «обновления Мэйдзи», произошло под влиянием непосредственной военной опасности, грозившей со стороны Запада. Послевоенное же развитие в очень большой степени определялось статусом страны, потерпевшей поражение во второй мировой войне, и оккупационные власти имели возможность непосредственного контроля над государственной машиной Японии. Но до тех пор Япония скорее ждала, что мир «откроет» ее, чем искала сама пути к сближению с ним. Внешний мир ограничивался для нее по преимуществу Кореей и Китаем. Даже родина буддизма — Индия — привлекала обитателей островов очень мало. Страна, окруженная морем, не сумела создать быстроходных и надежных кораблей и не знала ничего такого, что можно было бы хотя бы отдаленно сопоставить с эпохой великих географических открытий. Эта эпоха коснулась Японии лишь в том смысле, что она была открыта европейцами.

Подобная закрытость приводила к консервации особенностей местного менталитета и стиля жизни, вырабатывала стойкое убеждение в некоей «особости» Японии, ее культуры и исторического пути.

Такая самооценка, в плену которой подсознательно находятся и очень многие западные исследователи (не говоря уже о массовом сознании) является дополнительной причиной трудностей, возникающих при интерпретации историко-культурного процесса в Японии.

Японию часто считают страной небольшой. Это не совсем верно, ибо ее территория (372,2 тыс. кв. км) больше площади современной Италии или Британии. Однако, как было уже сказано, значительная ее часть занята горами, что существенно ограничивает реальные возможности хозяйственной деятельности человека. Немногочисленные равнины (самая обширная из которых — Канто̄ — занимает площадь 13 тыс. кв. км) и узкая прибрежная полоса — вот, собственно, и вся территория, на которой могли расселяться японцы начиная с древности и до нынешних дней. В какой-то степени это, видимо, предопределило общую историческую тенденцию к высокой концентрации населения. Так, число жителей первой столицы Японии — Нара — оценивается в 100–200 тыс. чел. (VIII в.), в Киото в 1681 г. проживало 580 тыс. чел., а население Эдо (совр. Токио) в XVIII в. составляло более 1 млн. чел., и он был тогда, судя по всему, крупнейшим городом мира.

Эта тенденция сохранилась и в настоящее время: основная часть населения Японии проживает в гигантском мегаполисе на восточном побережье страны, в то время как остальная территория остается сравнительно малозаселенной. Таким образом, речь должна идти не только о незначительности пригодной для заселения территории, но и об особенностях национального характера, хозяйственной адаптации, социальной организации, которые приводят к тому, что люди предпочитают сбиваться вместе, даже если имеют физическую возможность к более свободному расселению.

При высокой концентрации населения имеются три возможности разрешения этой ситуации:

1) не вынеся слишком тесного соседства, люди начинают взаимное истребление;

2) наиболее активная часть населения покидает пределы прежней среды обитания;

3) социальные, культурные, этнические и родовые группы «притираются» друг к другу и находят взаимоприемлемый компромисс общежития.

В целом, в Японии был реализован именно третий вариант. С установлением сёгуната Токугава (1603) длительный период междоусобиц был окончен, и с тех пор страна не знала глобальных социальных потрясений; эмиграцию рубежа XIX-ХХ вв. также удалось приостановить.

упорядоченное состояние. Легкость, с которой японцы овладели техническими достижениями Запада, обусловлена, среди прочего, тем, что лежащая в их основе прецизионная точность технологических операций была освоена японцами очень давно, что, в частности, нашло выражение в подробно разработанной шкале измерений с удивительно малой для «донаучного» общества ценой деления. Давнее и воплощенное в каждодневной деятельности стремление к точности порождает известный всему миру перфекционизм японцев, их настойчивое стремление к совершенству.

Разумеется, взаимосвязь природных условий и историко-культурного процесса не является жестко детерминированной. Она лишь задает параметры, в рамках которых проявляются собственные закономерности социально-исторического и культурного развития. Кроме того, огромное значение имеет и фактор исторической случайности. Причудливое сплетение закономерного и случайного и образует ткань реального исторического процесса, конкретной истории страны, изложению которой и посвящена эта книга.

Летоисчисление

На протяжении своей истории японцы использовали несколько систем датировки тех или иных событий. Наиболее ранняя — заимствованный ими из Китая (и общий для всех стран Дальнего Востока) счет годов по 60-летнему циклу, окончательно сформировавшемуся там к началу династии Поздняя Хань (25-220 гг.).

Согласно этой системе для обозначения каждого года используется комбинация из двух иероглифов. Первый из них — один из десяти циклических знаков, второй — относится к ряду двенадцати знаков зодиака.