Политбюро и дело Берия. Сборник документов

Лично Кримян во время истязаний выбил мне кулаком четыре зуба, он же заставлял меня лизать кровь на полу.

Кримян и Савицкий требовали от меня признания и подписи протокола о том, что я готовился совершить теракт против Берия» (т. 7, л. д. 269).

Обвиняемый Кримян свое участие в расследовании дела Петросяна и его избиении отрицает, но изобличается показаниями Савицкого, потерпевшего Петросяна и материалам [уголовного дела (т. л. д.).

По указанию Кобулова Хазаном и Кримяном была произведена террористическая расправа с бывш[ей] сотрудницей VII отдела НКВД Старшовой.

Основанием к аресту Старшовой послужили рапорты Хазана, его помощника Твалчрелидзе и помощника] оперуполномоченного Киларджишвили, в которых они высказывали свои подозрения о том, что Старшова как машинистка проявляет повышенный интерес к работе отделения. Насколько несерьезны были эти подозрения, видно из рапорта Киларджишвили от 24 июля 1937 г., которая писала:

«В процессе допроса уже разложившейся Георгадзе Надежды машинистка Старшова без всяких причин три раза заходила ко мне в комнату, облокачивалась на стол, в упор смотрела арестованной Георгадзе…» (л. д. 15, арх[ивное] дело № 10529 по обвинению] Старшовой).

В своем рапорте от 25 сентября 1937 г. Хазан требовал подвергнуть Старшову аресту.

На основании этих рапортов Хазан 25.IX.37 г. предъявил Старшовой обвинение в том, что она проводила контрреволюционную] работу.

Производя расследование по делу Старшовой, Кримян путем избиений добился от нее «признания», что она якобы информировала быв[шего] начальника] СПО НКВД ГССР Султанишвили о готовящемся его аресте и имеющихся о нем показаниях арестованных.

29 ноября 1937 г. Кримян дополнительно предъявил обвинение Старшовой в подрывной и террористической деятельности, допросил по ее делу жену Султанишвили — Султанишвили В. Н. и на этом закончил следствие.

По докладу Кримяна на тройке НКВД ГССР Старшова была расстреляна.

Допрошенный по делу Стартовой обвиняемый Кримян признал, что:

«Принадлежность Стартовой к правотроцкистской организации и проведение ею подрывной террористической работы доказано не было… Решение тройки по ее делу является неправильным» (показания от 31.Х.53 г.; т. 2, л. д. 80).

Хазан на допросе 25.IX.53 г. показал, что со слов Кримяна ему известно, что Старшову на следствии избивали.

Свидетель Давлианидзе на допросе от 30.VII.1953 г. показал, что Старшова была арестована и расстреляна необоснованно. Старшову он знал как честную сотрудницу НКВД.

По справке Кримяна при отсутствии каких-либо доказательств вины был арестован и необоснованно обвинен в контрреволюционной] деятельности Роговский В. А., который по делу, направленному тем же Кримяном на тройку, был расстрелян.

По материалам, сфальсифицированным Кримяном, был осужден к расстрелу быв[ший] пред [седатель] Ахалцихского РИКа Русадзе Гоги и другие. Показывая о том, как Кримян вел «следствие» по этому делу, свидетель Арзанов сообщил на допросе 4.1.1954 года:

«Осенью 1937 г. был арестован Русадзе Гоги, его при допросах избивал Кримян, но он никаких показаний не давал и виновным себя ни в чем не признавал. Тогда Кримян после неоднократных избиений начал спрашивать у Русадзе, кого он имеет из близких друзей. Русадзе начал называть ему фамилии. Кримян записал фамилии, названные Русадзе, а затем все эти лица были арестованы» (т. 6, л. д. 13–14).

При активном участии Кримяна и Хазана была произведена расправа с быв[шим] сотрудником НКВД ГССР Осиповым и его женой, причем Осипов был расстрелян, а его жена осуждена к длительному лишению свободы.

О преступных методах ведения следствия по этому делу дают представление заявление Осиповой от 17.1.1954 г. и ее показания. После ареста ее мужа была арестована и она. На допросах сначала Хазан, а затем Кримян вымогали от Осиповой показания о том, что ее муж и она сама якобы занимались шпионажем. Кримян в течение двух недель избивал ее и, кроме того, в присутствии Гоглидзе и Кобулова ей показывали избитого, окровавленного, с поврежденной ногой ее мужа, который смог выговорить лишь, что он невиновен (т. л. д.).

Проверить дело по обвинению Осипова не представилось возможным, т. к. оно в числе других сфальсифицированных дел было уничтожено (см. акт, т. 8, л. д. 2).

__________________________

Выше указывалось, что в марте 1953 года, после назначения Б. Кобулова заместителем министра внутренних дел СССР, обвиняемый Савицкий был назначен помощником Кобулова.

В этот период, вплоть до разоблачения и ареста врага народа Берия и его сообщников, Савицкий являлся активным участником антисоветской изменнической деятельности заговорщиков, резко активизировавшейся после кончины И. В. Сталина. Готовя захват власти, Берия в этот период совершил ряд изменнических действий, в том числе направленных к активизации антисоветского буржуазно-националистического подполья в союзных республиках. Эти вражеские действия Берия и его сообщников имели целью посеять вражду и рознь между народами союзных республик и великим русским народом.

Следствием по делу Берия и его сообщников установлено, что с целью обмана вышестоящих органов и добиваясь удаления работников русской национальности со всех ответственных постов в союзных республиках, Берия приказал ряду подчиненных ему работников представить фальсифицированные данные о национальном составе работников партийно-советских организаций в союзных республиках.

При этом обвиняемый Савицкий активно помогал Берия и Б. Кобулову в составлении подобного рода фальсифицированных документов.

Так, после отказа бывшего министра внутренних дел Баскакова представить фальсифицированный доклад о национальном составе ответственных работников партийно-советского аппарата в Белоруссии подобную фальсифицированную докладную записку составил по указанию Б. Кобулова обвиняемый Савицкий.

Об обстоятельствах, при которых подобная записка была составлена, свидетель Баскаков показал:

«…6 июня с. г., днем, я прилетел в Москву и прямо явился к Кобулову в кабинет, который тут же поручил своему помощнику Савицкому вместе со мной написать записку на имя Л. П. Берия. В соответствии с указаниями Кобулова Савицким при моем участии в течение 30–40 минут была продиктована стенографистке записка, причем в нее включались данные только те, которые показывали организации, где работало белорусов мало и имелось больше русских. Данные же, где было белорусов больше, в записку не включались под предлогом, по выражению Кобулова, как «не характерные». Так была подготовлена записка, подписана мною и сдана Кобулову…

В этот же день, буквально через час после сдачи записки, примерно в 20–21 час 5 июня, я был вызван к бывпфему] министру Берия, где мне было объявлено, что я освобожден от должности министра внутренних дел Белорусской ССР…» (т. 10, л. д.).