Пётр Толочко - Украина в оранжевом интерьере

Практически после каждого пятничного телешоу приходится слышать недоуменные вопросы, зачем нам нужны такие, вовсе не безобидные, развлечения. Раздаются даже призывы закрыть их, чтобы не позорились мы перед честным миром. Ведь нас же раздевают донага. Оппозиция обвиняет во всех смертных грехах власть, и половина людей верит в это. Власть отвечает тем же оппозиции, и другая половина также в это верит. И получается, что нет в Украине моральных авторитетов. Все воры, все продажные. Так спрашивается, нужен ли нам такой сухой остаток от украинских страстных пятниц? С такими «рылами» нас уж точно не возьмут в европейский «калашный ряд».

Не знаю, имеет ли эта проблема административное решение, как и не могу понять немыслимой лояльности нынешней власти по отношению к названным телешоуменам. Особенно, если учесть, что один из них трудился в поте лица своего на канале «Украина», принадлежащем «регионалам», и, получая от них немалое вознаграждение, мастерски «мочил» своих работодателей. Нет сомнения, что закрытие этих шоу вызовет крик о притеснении демократии в Украине. Но ведь ничто не вечно в нашем мире. Они могут умереть и своей естественной смертью. Достаточно только прекратить их посещение представителями власти. Это у оппозиции нет других забот, как только публично пиариться. У власти же дел невпроворот, и именно ими, а не заклинаниями, она должна доказывать свою правду.

Можете ли Вы, уважаемый читатель, представить, чтобы поминальные молитвы сопровождались улюлюканьем и криками «ганьба»? Такого не может быть, скажете Вы, потому, что это выглядело бы кощунственным святотатством. Так думал и я, пока не стал свидетелем этому. И где? На самом святом для каждого украинца месте. На могиле Тараса Шевченко в день памяти его погребения в Каневе на Чернечей горе.

Однако обо всем по-порядку. 22 мая 2011 г., в воскресный день, на площади у могилы Кобзаря собралось множество народа. Все с цветами, национальными флагами, многие в вышитых блузах и рубашках. Тихо играла музыка, звучали песни на стихи Шевченко. Люди, в ожидании поминального действа, вполголоса переговаривались. Так, как это и принято на поминках.

И вдруг, из одной из боковых аллей на нижнюю террасу площади буквально ворвался шумный людской поток. Во главе его шли народные депутаты Мовчан, Заяц, Костенко и, может быть, еще кто-то, которых я не разглядел или не знаю. За ними, поддерживаемое десятками рук, плыло длинное полотнище национального флага. Вдоль правой его кромки выстроилась колонна пожилых и молодых людей в одностроях воинов УПА. А еще дальше развивались многочисленные партийные стяги «Свободы».

В одночасье, торжественно-праздничная тишина площади была взорвана этой шумной ватагой. Лица ее предводителей были сосредоточенно серьезны, как будто их ожидала не благостная поминальная церемония, а какое-то сражение. Глядя на все это, мне подумалось: что-то должно произойти. Об этом говорило и то, что часть свободовцев вырядилась в бандеровскую военную форму. Этим было определено идеологическое лицо пришедших, а заодно и продемонстрировано, кто в этом доме хозяин.

Помните, что творилось во Львове 9-го мая, когда ветераны Великой Отечественной войны и благодарные потомки хотели возложить цветы на могилы героев, что покоятся на холме Славы. Тогда свободовцы в черных масках учинили над ними самосуд, а львовские (и тернопольские) власти восприняли возложение цветов как личное оскорбление, назвав эту акцию провокацией. На программе Савика Шустера одна неуравновешенная львовская дамочка, с бегающим взглядом, демонстрировала фотографию молодого человека в советской военной форме и как заведенная вопрошала: «Хіба це ветеран?».

Может и не ветеран. Хотя не исключено, что и прошедший Афганское пекло. Но в день памяти погибших на той страшной войне форма победителей и знамя, под которыми они сражались и гибли, были уместны. Это символы Великой Отечественной войны, символы Победы. А скажите, зачем рядиться в форму УПА в день памяти национального гения Украины Тараса Шевченко? Что, он был участником вашего националистического движения? Или, может быть, проповедовал братоубийственное противостояние? Наоборот, призывал к братолюбию: « Обнімітеся, брати мої, молю вас, благаю». Если свободовцев так уж одолевала страсть к ряженности, одели бы партикулярные костюмы времен Тараса Шевченко. Или, на худой конец, украинские кожухи и каракулевые шапки.

Но это, как говорится, лишь присказка. «Сказка» ожидала всех впереди. Как только началась поминальная служба, над Тарасовой горой раздалось раскатистое «ганьба». Для тысяч присутствующих это был настоящий шок. Все начали тревожно переглядываться, не понимая, что происходит. Пришли на поминки, а оказались на скандальной политической разборке. В своей немыслимой злобе кричавшие «ганьба» забыли не только о Шевченко, которому, будто бы, пришли поклониться, но и о Боге, кощунствуя во время чтения Святого Евангелия.

Судя по всему, свободовских молодчиков возмутило то, что молебен правили священники Украинской православной церкви, находящейся в молитвенном единении с Московским патриархатом. А также, по-видимому, и то, что молитва провозглашалась не на украинском языке. Из-за своего невежества им показалось, что на русском, которого они терпеть не могут. В действительности, служба велась на церковно-славянском языке. На том самом, который был принят в Русской православной церкви со времен Крещения Руси Владимиром Великим. На нем служили и слушали церковные молитвы и проповеди наши предки в продолжении тысячи лет. И предки нынешних воинствующих галичан тоже, пока в 1596 г. в Бресте им не навязали унию с католической церковью.

Так отчего это вызывает такое неприятие и раздражение у нынешних националистов? Неужто они не считают историю Киевской Руси своей? А также и историю украинского казачества, которое вырвало Украину из «братских» объятий Речи Посполитой с помощью той самой церкви, традиции которой ныне продолжает Киевская митрополия во главе с Блаженнейшим Владимиром.

И, наконец, может самое важное в данном случае. На могиле Тараса Шевченко 22 мая 2011 г. звучала та самая молитва, которая сопровождала останки Кобзаря от Смоленского кладбища Петербурга до их упокоения на Чернечей горе, что возле Канева. Так неужели не стыдно предавать поруганию, в том числе, и память тех людей, которые именно на этом — церковно-славянском — языке воздавали церковные почести Шевченко на всем протяжении его последнего пути? Какой-то непостижимый нравственный изъян присутствует в душах нынешних национально озабоченных «борцов» за народное счастье.