Пётр Толочко - Украина: государство или страна?

В начале XI в. на земли, занятые печенегами, массово хлынули кочевые орды торков, известных в византийских хрониках под именем узов, а в восточных сочинениях — гузов. Этнически они были родственны печенегам. Около середины XI в. гузы вплотную приблизились к южным границам Руси. После крупного поражения в 1116 г. на р. Дон, которое торки потерпели от своих сородичей половцев, они обратились за покровительством к Руси и были расселены в южном и юго-восточном ее пограничье. Русские летописцы именуют их «своими погаными» в отличие от чужих — половцев. За проживание в пределах Руси торки, которых чаще называли черными клобуками, обязаны были нести сторожевую службу и принимать участие в антиполовецких походах русских дружин. Их административным центром был город Торческ в Поросье.

Проживание в пределах Киевской, Переяславской и Черниговской земель, нередко чересполосно с русичами, наложило отпечаток на экономику, культуру и быт торческих племен. От кочевого они переходили к оседлому образу жизни. Многие представители черноклобукской знати принимали православие, и, возможно, именно необходимостью обращения их в христианскую веру было вызвано основание Юрьевской епископии. Постепенно они ассимилировались древнерусским этносом и становились его органической частью.

Вслед за торками в южнорусские степи переселились половцы. К 60-м годам XI в. они освоили огромные степные пространства протяженностью с востока на запад 2 тыс. км и с юга на север — 400—500 км. Вплоть до монголо-татарского нашествия они оставались беспокойными соседями Руси. Этнически эта огромная страна не была только половецкой. Здесь проживали и другие народы: аланы, яссы, хазары, гузы, косоги.

Летописи полны сообщений о половецких вторжениях на Русь и ответных походах русских дружин в степь. Как те, так и другие неизбежно были сопряжены с захватом большого числа пленников, которые уводились в степь и на Русь, где они растворялись в преобладающей этнической среде. Однако Русь и половцы не только воевали, но и поддерживали мирные отношения, в том числе и брачные. Разумеется, это были, как правило, дипломатические браки, оказывавшие заметное влияние не только на политические отношения двух стран, но и на этнокультурные.

Летопись упоминает десять случаев женитьбы русских князей на половчанках. Учитывая многодетность княжеских семей, можно предположить, что от этих смешанных браков могло родиться, по меньшей мере, 60—70 детей. Во втором колене их число достигало бы 300—350. В действительности этническое смешение русских и половцев было более значительным. С половецкими принцессами на Русь прибывали и их молодые подруги, которые выходили замуж за представителей боярского окружения князей.

Можно уверенно утверждать, что русские и половцы хорошо знали язык друг друга. В половецком словаре сохранились русские слова «изба», «печь». Что касается русского языка, то в нем вообще очень много тюркизмов. Соседство с Русью не могло не сказаться и на духовном развитии половцев. Начиная с XII в., многие из них принимали христианство. В отдельные периоды они обращались в новую веру целыми родами. В процессе длительного соседства русских и половцев происходило взаимное обогащение их материальных культур, о чем свидетельствуют археологические находки, русские в степи и половецкие на древнерусских памятниках.

Существенное изменение в этнокультурное развитие Руси внесло монголо-татарское нашествие и продолжительное их господство над восточными славянами. Последние активно «окрашивались» в тюркомонгольские тона. Происходило это не только посредством многочисленных внебрачных связей татарских воинов с русскими женщинами, но и через оседание части татар в южнорусском пограничье и их постепенную ассимиляцию. Из Лаврентьевской летописи знаем о слободах татарского баскака Ахмата в Посемье. В них, кроме татар, проживали, по-видимому, и русичи. В действительности таких татаро-славянских поселений в южнорусских землях было много, учитывая то, что часть татар были христианами.

Разумеется, степень взаимных влияний монголо-татар и русичей не следует преувеличивать, но и не учитывать их наличия тоже нельзя. Со временем влияние монголо-татар, ставших соседями Южной Руси, а затем и Украины на многие столетия, на славянское, в том числе и украинское население стало более значительным. По существу, именно оно сформировало этнографический образ казака с его вышитой сорочкой, широкими шароварами, кривой саблей, бритой головой и длинными усами. И не случайно в народном эпосе, а также в живописи он получил название «казак Мамай».

Таким образом, из всего сказанного выше следует вполне объективный вывод о том, что во все времена культуро- и этногенез на нынешних землях Украины неизменно питался двумя мощными импульсами — европейским и азиатским. Это обуславливало синкретический характер культур, а также необычайную динамичность этногенетических преобразований. И как не было чистых культур, так не было и чистых этносов, а тем более, единого и неизменного в течение тысячелетий. В этнокультурном отношении обитатели территории Украины всегда были евразийцами, причем граница между этими двумя культурно-историческими мирами, выражаясь фигурально, проходила не по Уралу, а по Суле на Левобережье и Тясменю на Правобережье Днепра, то есть по линии размежевания степи и лесостепи.

На протяжении тысячелетий два эти этнокультурные миры находились в постоянном взаимодействии, торговали, вступали в брачные узы, обменивались культурными достижениями, воевали. Столкновения неизбежно сопровождались ассимиляционными процессами, когда более сильный этнос побеждал более слабый или на базе нескольких этносов и их культур образовывался единый новый этнос, часто не похожий на своих предшественников.

Следовательно, объяви мы себя хоть президентским универсалом чистыми европейцами, от этого наша евразийская сущность нисколько не изменится. Хорошо это или плохо? Не думаю, что именно так следует формулировать наше отношение к своим истокам. Родителей, как известно, не выбирают.

Двести лет назад известный русский философ Константин Аксаков подал императору Александру II «Записку о внутреннем состоянии России», в которой разделил понятия «страна» и «государство». До него они считались синонимами. Просил обратить внимание именно на страну, точнее на народ, его внутреннюю самобытность, культуру, веру. Он, разумеется, не сомневался в том, что Россия является государством, но в данном случае интересовали его не институты власти, а глубинная народная жизнь. Наверное, и после Константина Аксакова многие интеллектуалы не ставили знак равенства между понятиями «страна» и «государство», но в обиходном употреблении они продолжали существовать, как тождественные.