Перри Андерсон - Размышления о западном марксизме

Здесь нет места, чтобы исследовать действительное распределение взаимосвязей в этой области во всей его сложности. В наших целях более важно определить специфику каждой системы по сравнению с классическим наследием исторического материализма предшествующей эпохи. Действительно, при подведении итогового баланса определенной трансформации западного марксизма развитие новых концепций или возникновение новых тем служат самым верным критерием его природы и силы как традиции.

Некоторые аспекты общего характера можно выделить сразу. Как мы уже знаем, западный марксизм начиная с 20-х годов постепенно отходил от теоретических конфронтации по основным экономическим и политическим проблемам. Грамши был последним представителем марксистских мыслителей на Западе, поднимавшим жгучие вопросы классовой борьбы в своих работах. Однако и он ничего не писал о самой капиталистической экономике, если иметь в виду классический анализ законов развития этого способа производства [4-1]. Западные марксисты более позднего периода также обходили молчанием политическую систему буржуазного правления и ничего не говорили о способах его ниспровержения. В результате западный марксизм в целом, когда дело касалось вопросов не метода, а содержания, всецело сосредоточивался на изучении надстройки. Более того, западные марксисты в своих исследованиях уделяли самое пристальное внимание таким специфическим надстроечным элементам, которые, как сказал в свое время Энгельс, наиболее всего отделены от экономического базиса. Иными словами, типичными объектами изучения для западных марксистов были не государство и не закон — в фокусе их исследований оказалась культура.

Характерно, что в сфере самой культуры интеллектуальные усилия и талант западных марксистов были обращены на искусство. Можно привести массу впечатляющих примеров на этот счет. Лукач, например, большую часть своей жизни посвятил литературоведческой работе, создав серию критических исследований немецкого и европейского романа. В поле его исследований было творчество известнейших авторов от Гёте и Скотта до Манна и Солженицына. Кульминацией его литературоведческой деятельности стало фундаментальное исследование «Aesthetics» («Эстетика») — самый объемистый и честолюбивый его труд [4-2]. Адорно написал с десяток книг по музыке, большое место в которых отводилось масштабному анализу развития музыкальной культуры XX столетия и исследованию произведений отдельных композиторов, таких как Вагнер или Малер. Кроме того, его перу принадлежат очерки по литературе, изданные в трех томах. Его исследования также венчает солидный и многогранный труд «Aesthetic Theory» («Теория эстетики») [4-3]. Наиболее весомым теоретическим наследием, оставленным Беньямином марксизму, было его эссе «Art in the Age of its Mechanical Reproduction» («Искусство в эпоху его механического воспроизведения»), а наиболее значительным его достижением в 30-х годах стало исследование творчества Бодлера [4-4]. В сферу интересов Беньямина входили также произведения Брехта [4-5]. Основная работа Гольдманна «The Hidden God» («Скрытый Бог») посвящена анализу произведений Расина и янсенизму. Одновременно в ней были установлены общие принципы литературной критики исторического материализма. В других своих произведениях Гольдмани исследовал современный театр и роман (Мальро) [4-6]. Говоря о Лефевре, стоит прежде всего упомянуть его книгу «Contribution to Aesthetics» («Вклад в эстетику») [4-7]. В свою очередь, Делла Вольпе помимо очерков о кино и поэзии предложил солидный труд по теории эстетики «Critique of Taste» («Критика вкуса») [4-8]. Известно, что Маркузе не писал отдельных работ, посвященных тому или иному конкретному писателю или художнику, но он рассматривал эстетику как центральную категорию свободного общества, в котором «искусство как форма реальности» в конечном итоге определит объективные контуры самого социального мира. Эта мысль проходит красной нитью в его работах «Eros and Civilization» («Эрос и цивилизация») и «An Essay on Liberation» («Эссе об освобождении») [4-9]. Первое знакомство Сартра с марксизмом совпало с публикацией его работы под названием «What is Literature?» («Что такое литература?»). В период, когда он начал работать в русле марксистской теории, он опубликовал интересную работу, посвященную творчеству и жизненному пути Жене; в этот же период он пишет книги о Маларме и Тинторетто [4-10]. После окончательного перехода на позиции марксизма он посвятил следующие 10 лет созданию монументального труда о Флобере, теоретическая ценность которого перевешивала все его ранние философские работы [4-11]. Несмотря на то что Грамши логически вписывается в галерею этих теоретиков, в его работах, как всегда, явно прослеживаются характерные особенности. Действительно, он достаточно много писал об итальянской литературе в «Prison Notebooks» («Тюремные тетради»), но все же основным объектом его теоретических исследований было не искусство как таковое, а целостная структура и функция культуры в системе политической власти в Европе с эпохи Возрождения [4-12]. Таким образом, его наиболее глубокие и оригинальные исследования носили характер институционального анализа исторического формирования и размежевания интеллигенции, социальной сущности образования и роли посредствующих идеологий в цементировании межклассовых блоков. В целом деятельность Грамши была постоянно нацелена на изучение надстроечных объектов, но, как никакой другой теоретик западного марксизма, он воспринимал самостоятельность и действенность культурной надстройки как политическую проблему, имеющую отношение к сохранению или свержению существующего социального порядка и заслуживающую теоретического осмысления именно с этой точки зрения. Альтюссер также в конце концов пришел к субстантивному анализу и сконцентрировал свое внимание исключительно на вопросах надстройки. Его наиболее объемное произведение по этой теме касалось идеологии и образования, а отправной точкой для него послужили теоретические концепции Грамши. Перу Альтюссера принадлежат также статьи, в которых он поднимал проблемы театра и живописи (Брехт, Кремонини), сущности искусства. Одновременно следует заметить, что его идеи нашли серьезное применение не только в философии, но и в теории литературы, где чувствовалось сильное влияние его личности [4-13]. Таким образом, исследования в области культуры и идеологии доминировали в марксистской мысли на Западе. Эстетика, которая начиная с эпохи Просвещения мостиком соединяла философию с реальным миром, оказалась в сфере особого и постоянного внимания западных марксистов [4-14]. Богатство и огромное разнообразие работ по эстетике, более содержательных и глубоких, чем что-либо написанное в рамках классического наследия исторического материализма, по всей видимости, могут в конце концов оказаться наиболее значительным коллективным достижением научной мысли этой традиции.