Лю Юн-нянь - Дружба, скрепленная кровью [Сборник воспоминаний китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и Гражданской войны в СССР.]

Однажды в мае 1919 года мы с Антоновым во главе двухсот с лишним бойцов, уходя с запада на восток, прибыли в село Тарбогатай.

Видно было, что это богатое село с большими деревянными постройками, озелененное японскими березами. Слева начинались бесконечные сопки, а сзади — густой лес.

Я во главе шести бойцов въехал в село на своем сером коне. За плечами у меня была винтовка, саблю держал в руке. Антонов с отрядом остался позади.

Все дома и ворота были закрыты. На улице — ни души. Тишину нарушал только топот конских копыт. Мы сняли винтовки с плеч и осторожно стали продвигаться по селу.

В центре села протекала речка шириной метра четыре. Над ней висел деревянный мост, за которым начинался перекресток двух дорог, одна шла параллельно речке, другая (по обеим сторонам ее сплошь стояли дома и постройки) вела к восточной окраине села.

На мосту мы наткнулись на старика лет шестидесяти с маленькими злыми глазками и седой прокуренной бороденкой.

Я прямо спросил его:

— Белые есть в селе?

— Нет, здесь все свои, — ответил старик.

— Как проехать в Круглое? — задаю я второй вопрос.

— Переедете мост и повернете налево, — ответил старик и поспешил уйти.

Он обманул нас. Не успели мы перейти мост, как из ворот домов у перекрестка выбежали белые и открыли огонь. Вокруг нас засвистели пули, выстрелы мгновенно слились в сплошной гул.

Один из наших бойцов, русский по национальности, скомандовал: «За мной!» — и, пришпорив коня, стрелой помчался направо. Я последовал за ним. Мы проскочили начало улицы у перекрестка и, отстреливаясь на ходу, помчались дальше. Я заметил только, как один белогвардеец, не успев выстрелить, распростерся у ворот, сраженный нашей пулей.

Когда мы были уже на окраине села, наш русский товарищ схватился за сердце и, вскрикнув, тяжело свалился на землю. Я даже не успел натянуть поводья, как мой серый конь перепрыгнул через него.

На этот раз причиной нашей потери была неосторожность. Случай в селе Тарбогатай лишний раз показал, насколько коварен и хитер враг, и напомнил о необходимости быть бдительным везде и всегда.

К началу зимы 1919 года наша группа, снова названная отрядом «Старика», увеличилась до пятисот с лишним бойцов, половину из которых уже составляли китайцы.

Хотя враг еще располагал большими силами, он к этому времени уже «выдыхался» и не был таким грозным, как раньше, и партизаны развернули мощное контрнаступление.

Однажды, когда свирепствовали западные ветры и бушевала метель, отряд «Старика» в бою у Семеновки уничтожил свыше двухсот японцев, потеряв убитыми и ранеными четырех человек, захватил полевое орудие, тяжелый пулемет и много другого вооружения.

Затем в горах, в ста с лишним километрах северо-восточнее Благовещенска, отряд «Старика» провел несколько крупных боев и в каждом одержал победу. В деревнях Николаево и Белогорка мы уничтожили пятьсот солдат и офицеров противника, а в деревне Медведево — целый батальон японцев. После этого японцы стали отсиживаться в своих логовах, не высовывая головы.

— Ну и нагнали же партизаны страха на японцев. Те даже выходить не осмеливаются! — говорили про нас в пароде.

В ходе боев отряд «Старика», в котором было много смелых, бесстрашных бойцов, накопил боевой опыт и закалился. Однажды мы решили нанести удар по опорной базе японцев в деревне Николаево.

Николаево — это маленькая деревушка, в пятьдесят-шестьдесят дворов, севернее Бочкареве (ныне Куйбышевка-Восточная). Здесь находился батальон японцев численностью приблизительно двести-триста человек.

Южнее этой деревни на мосту через маленькую извилистую речку, уже скованную льдом, японцы расставили пулеметные огневые точки, откуда простреливали дорогу, ведущую в деревню. Сразу за мостом находился штаб японского батальона.

Ночью отряд «Старика», действуя с большой осторожностью, окружил деревню.

Стояла пасмурная погода. Было темно хоть глаз выколи. Сильный северный ветер хлестал по лицу. Мы с Антоновым решили изнурить противника, ведя огонь отдельными взводами, и нанести удар сперва по пулеметным точкам на мосту, а затем с моста ударить всем отрядом по штабу батальона, захватить его и ликвидировать.

Ровно в двенадцать часов ночи открыли огонь партизаны, которые залегли в районе речки. В ответ застрочили пулеметы японцев. По приказу командира отряда при нанесении фронтального удара через каждые десять минут давался один взводный залп, причем бойцы производили только по пять выстрелов. Взводы менялись через каждые пятьдесят минут. Свободные бойцы грелись в укрытиях, готовясь к атаке.

Через три часа такой стрельбы уже почти не было слышно выстрелов со стороны противника. Мы решили атаковать, рассчитав, что противник теперь уже не сможет долго продержаться.

Ровно в три часа ночи был подан сигнал атаки. Бойцы с криком «ура» преодолели речку и ворвались на огневые позиции противника. У японцев поднялась паника. Мы уничтожали их целыми группами. Повесив винтовки за ремни на шею, они с поднятыми руками выбегали из домов и дзотов, моля о пощаде. На этот раз ни одному из них не удалось бежать. Трофеи мы вывезли на нескольких больших повозках. Тут было все: и пушки, и пулеметы, и патроны, и консервы.

Вскоре мы таким же образом уничтожили четыреста — пятьсот солдат и офицеров в деревнях Белогорка и Медведево.

В конце 1920 года была окончательно разгромлена позорная интервенция четырнадцати империалистических держав. Полностью были уничтожены и банды Колчака, Деникина, Юденича, опиравшиеся на поддержку империалистов. Американцы убрались восвояси, когда Красная Армия приблизилась к Благовещенску. Поспешил удрать со своими отрядами и «командир бригады» Хань. Японцы же вместе с бандами Семенова в начале лета 1920 года бежали из Благовещенска в направлении Читы.

Новая обстановка, когда всюду одерживались победы над врагом, принесла с собой и новые боевые задачи. Мне пришлось расстаться с моим боевым другом Антоновым: он во главе русских бойцов из отряда «Старика» выступил в поход на Читу, а я во главе своих китайских товарищей вместе с частями Красной Армии вошел в Благовещенск.

Тяжело было расставаться с Антоновым и другими русскими друзьями. Мы провоевали с ними вместе в течение нескольких лет и были дружны, как родные братья. Накануне боя Антонов и я, как правило, верхом ездили осматривать позиции противника и расставляли свои силы. Он очень внимательно прислушивался к моему мнению. Бывало, начну я высказывать свои соображения, он выслушает и обязательно повторит несколько раз: «Молодец, молодец!», а потом слегка поправит или дополнит, если в этом была необходимость. Когда нам приходилось распределять между собой обязанности в предстоящем бою, он всегда старался взять на себя самые трудные задачи, это было единственным, что вызывало спор между нами.