Юрий Кузовков - Глобализация и спираль истории. Книга 1

Собственно говоря, теория нашествия первоначально лежала и в основе «многофакторной» концепции падения империи , которая, например, в изложении известного английского историка Д.Бьюри (жившего в начале XX в.) выглядела довольно логично ([75] pp.309-313). Бьюри признавал, что в Римской империи произошло некоторое сокращение населения, а также полагал, что изнеженное долгими столетиями мира и цивилизацией, население империи попросту отвыкло воевать. Но ничего бы страшного не произошло, если бы не цепь случайных событий: массированные вторжения варваров в начале V в. начались в тот момент, когда правил слабый, и тогда еще несовершеннолетний, император Гонорий, не осознававший пагубность своих действий, все это усугубилось расколом между римлянами и варварами в армии и в совокупности привело к необратимым последствиям – к развалу империи на множество самостоятельных частей и к ее резкому ослаблению. В результате к моменту прихода к власти Валентиниана III от империи уже, как говорится, остались рожки да ножки, и он был не в состоянии спасти ее от окончательного краха.

Однако с учетом наших сегодняшних знаний, полученных от археологии, эта концепция уже не вяжется с логикой происходивших событий. Говорить о нашествии варваров можно в целом весьма условно, больше для этого процесса подходит термин «расселение» варваров. И происходило это расселение постепенно – начиная с III века н.э. Примерно с этого же времени (а в Италии - еще раньше) начался беспрецедентный экономический и социальный кризис, равно как и процесс распада Западной Римской империи. Так, уже в III в. германцы заняли Декуматские Поля, столь важные в стратегическом плане для империи, и никто из императоров ни в третьем, ни в четвертом веке не попытался их вернуть или поставить под свой контроль. Вместо этого, Рим решил сам уйти из некоторых ранее завоеванных и уже романизированных стран (Дакия), фактически расписавшись в собственной слабости. В дальнейшем, в течение IV и V вв. экономический кризис продолжал углубляться, и продолжался распад Западной Римской империи. К началу V в. были утрачены и перешли под контроль местных племен две самые западные африканские провинции (Тингитания и Цезарийская Мавритания). В течение IV и начала V вв. происходило постепенное опустошение и заселение варварами северных областей (Ретия, левый берег Рейна, Британия), а в последующие десятилетия - и остальной территории Западной Римской империи. Одновременно был все больше заметен и так называемый упадок духа, что нашло выражение в уклонениях от военной службы и отказе от сопротивления варварам.

Таким образом, многофакторная концепция, в том виде, в каком ее выдвигал Д.Бьюри, оказалась несостоятельной: процесс распада Западной Римской империи продолжался более двух столетий, и его невозможно объяснить неблагоприятным стечением обстоятельств. Но эта концепция не была полностью отвергнута. В дальнейшем она трансформировалась, и ее сегодня поддерживают ряд современных историков – например, французский историк А.Пиганьол. Он пишет, что к моменту прихода варваров Западная Римская империя уже фактически умерла, и указывает, что такого же мнения придерживались Ф.Лот, А.Допш, Зюндвалл, Хердер и другие историки. И причиной смерти империи, по его мнению, стал многофакторный и непрерывно углублявшийся кризис, охвативший все стороны ее жизни – демографию, экономику, финансы, социальную сферу, мораль и нравственность, религию, культуру; не исключает он и изменение климата как одну из причин упадка империи ([179] p.455-463).

Конечно, все признаки этого кризиса налицо, они подтверждены всей массой информации о Римской империи, которая имеется в большом количестве. Однако данное объяснение, собственно говоря, ничего не объясняет. Потому что совершенно непонятны, во-первых, причины столь продолжительного многофакторного кризиса, длившегося около трех столетий. Во-вторых, непонятно, почему эти кризисные явления не наблюдались в Восточной Римской империи, где в III-V вв. не было ни экономического или социального кризиса, ни распада государства, ни прочих упомянутых явлений. Армия там оставалась вполне боеспособной, и «упадка духа» населения не возникало. Безоружное население Константинополя в 400 г. перебило 7000 готских воинов, шедших через город в полной боевой экипировке, и не испугалось, что им на помощь придет вся готская армия, уже вышедшая из города. А Рим в 410 г. сдался на милость готской армии Алариха через несколько дней осады без сопротивления [33] По свидетельству античного автора Прокопия, ворота Алариху открыли сами римляне, испугавшись предстоящих лишений и голода во время осады ([75] note 25, p.180). . Помимо Константинополя, выдержавшего несколько раз тяжелейшую осаду и штурм городских укреплений, другие города на Востоке: например, Адрианополь, Амида, Эдесса, - стойко и успешно сопротивлялись варварам и персам ([130] pp.153-154, 231, 288). И наоборот, на Западе: в Испании, Галлии, Африке, Италии – города почти везде без сопротивления подчинились власти варваров и отдали им 2/3 земель (в Италии – 1/3) в принадлежавших им областях ([130] pp.248-253). Причем, в некоторых случаях, например, в африканских провинциях, «нашествие» варваров происходило по инициативе самих римлян (см. Главу I).

Как представляется, в действительности у всех или у большинства этих явлений: экономического и социального кризиса, неспособности мобилизовать население для военной службы и защиты своей территории, вынужденного или добровольного отказа от части своей собственной территории, – была одна причина: катастрофическое сокращение населения в западных и центральных провинциях, вызванное низкой рождаемостью, а также неизбежно связанное с этим старение нации. Низкая рождаемость и сокращение населения были отмечены в античном мире уже начиная со II в. до н.э. Так, греческий историк II в. до н.э. Полибий писал, что в его время люди «сделались любостяжательными и расточительными и перестали вступать в брак, а если вступали, то с тем, чтобы не иметь больше одного или, в крайнем случае, двух детей» ([58] с.66). Эта закономерность не ограничивалась так называемой элитой общества, как ранее полагали. Проведенное изучение сохранившихся списков жителей Греции и греческих островов подтверждает, что бездетность и малое число детей в семье были характерны в эллинистическом мире для самых разных слоев населения ([201] pp.101-102).

То же самое происходило в Италии, начиная с I в. до н.э. Сенека в I в. н.э. в письме своей матери называл малое количество детей «величайшим злом нашего века» ([140] p.95). Как писал Плиний Младший, живший в конце I в. – начале II в. н.э., «преимущества бездетности приводят многих людей к мысли о том, что даже один ребенок – это слишком много» ([140] p.96). Эта тенденция также далеко не ограничивалась элитой римского общества. В 59 г. до н.э. по инициативе Цезаря был принят специальный аграрный закон, в соответствии с которым крестьянам, имевшим хотя бы троих детей, предоставлялись дополнительные участки земли. В то время в Италии была еще сильная нехватка земли, и аграрный вопрос, то есть, по сути дела, вопрос о распределении земли между высшими и низшими классами римского общества, не сходил с повестки дня к тому времени уже целое столетие, и был одной из главных причин римских гражданских войн. Суть аграрного закона Цезаря состояла в том, чтобы поддержать многодетные крестьянские семьи, имевшие слишком малые участки земли для того, чтобы себя прокормить. Каково же было всеобщее удивление, когда таких семей оказалось менее 20 тыс. по всей Италии, где, по оценкам, в то время проживало более 7 млн. человек (возможно, таких семей оказалось всего лишь 5 тысяч) ([52] 20.3). Между тем, с учетом высокой смертности в античности, где медицина была на достаточно примитивном уровне, для поддержания постоянного населения каждая женщина, по оценкам американского демографа Д.Расселла, должна была родить в среднем 3-4 детей ([190] p.147). Полтора века спустя император Траян (98-117 гг. н.э.), озабоченный катастрофическим снижением рождаемости и трудностями с набором в армию в Италии, учредил бесплатные хлебные пособия в Риме для мальчиков в возрасте от 2 до 10 лет. Однако их набралось менее 5000, в то время как число взрослых мужчин, получавших хлебные пособия, составляло от 150 до 200 тысяч, а общее население Рима в это время, по оценкам английского историка П.Бранта, могло достигать 750 тысяч человек ([74] pp.387, 383). Таким образом, дети в Риме составляли всего лишь порядка 3% от числа взрослых.