Александр Шевякин - 3 шага в пропасть

В чем вообще особая сущность этой «войны»? — Да, в том, что в системе управления должен исполняться закон необходимого разнообразия: подсистема управляющая должна быть адекватна системе управляемой. Он обязателен к исполнению любыми системами: как естественного, так и искусственного происхождения. Причем как в сфере реальной — наличия функционирующих структур, наполненных специально подготовленными людьми; так и в сфере «виртуальной» — наличия информации упреждающего характера, либо доступной всем (через СМИ, слухи и проч.), либо доступной немногим (засекреченной, часто полученной через разведку), адекватно реагирующим на угрозы. Для поддержания гомеостазиса динамической системы необходимо, чтобы многообразие управляющих параметров соответствовало многообразие составляющих управляемых объектов. Это особо подчеркивается в трудах такого уважаемого специалиста, как доктор наук Г. В. Атаманчук, длительное время работающего в этой сфере [1.05. С. 105–108, 1.06. С. 99–108].

Всякое нарушение этого закона приводит к саморазрушению системы управления. А если же это происходит в динамике — то стоит только чуть-чуть «помочь» (со стороны или изнутри, можно скоординированно-объединенными усилиями — не суть важно), то этот процесс значительно и необратимо ускоряется. При этом кризис в управлении вызывается через возрастание скорости принятия решений, которые инициируют через внедрение «домашних заготовок», детонируют мины, которые были когда-то заложены (выражение Р. И. Косолапова); идет обострение старых, нерешенных во-время проблем, и тут же явление новых, которые еще не изучены, а на них надо реагировать; следуют один за другим удары по контуру управления; если удар пришелся на времена успешного развития системы, она на него реагирует и гасит, во времена кризиса не может среагировать с прежним успехом и вынуждена сама измениться. Такая организационная диверсия может включать в себя свертывание в интеллектуально-информационной сфере, либо уничтожение структур, приведет в конце концов к подрыву развития. Поздняя советская система, которую мы будем изучать, по которой были нанесены такие удары отреагировала на такое негативное воздействие запуском механизма саморазрушения информационно-управленческого центра, который уничтожил СССР полностью. Мы уже говорили об этом в прошлом [37. С. 165–169; 38. С. 102–116, 257–260] пусть несколько поверхностно, больше для того, чтобы сделать задел, теперь сделаем это во всей доступной нам полноте.

Для того, чтобы показать события, случившиеся за годы «перестройки» в этой сфере как можно более подробно, расскажем об институтах высшей государственной власти.

Советский Союз представлял уникальную систему. Даже можно сказать либо сверхсистему, либо систему систем. Впервые в мировой истории из одного центра (Кремля) осуществлялось непосредственное руководство 18-миллионной партией, партийно-государственным аппаратом управления, всеми экономическими институтами (предприятиями, объединениями, организациями и учреждениями), армией, милицией и ГБ. Наверное, до 95 % 250-миллионного населения страны было в контуре этого управления. Примерно 5 % населения (кто-то может и оспорить цифру, я тут за точность не ручаюсь!) — вне его: люди с девиантным поведением (уголовная среда, бомжи, проститутки), диссиденты, которые были под руководством Запада, неработающие, староверы, цеховики.

Именно объективное положение дела со сверхцентрализацией власти в СССР давало возможность к тому, что ликвидировав один лишь центр, опрокинуть всю систему. За кратчайшей период времени, которого еще не было в человеческой истории, эта система была взломана, подорвана, сопротивление погашено, добиты ее остатки. Произошла разительная трансформация системного бытия от рациональности к иррациональности, от функции к дисфункции, от успехов к упадку.

Виноваты в этом мы сами, потому, что могли знать многое о природе структур, но этим знанием просто пренебрегали: «Произвольный, субъективистский характер носили и многочисленные преобразования управленческих структур, которые всегда были настоящим бичом для нашего государства. Трудно измерить тот ущерб, который причинялся бесконечными реорганизациями. Любой новый руководитель считал первым своим долгом что-то сломать, перестроить, создать нечто такое, чего еще не было… (…) Каждая реорганизация на многие месяцы парализовывала руководство соответствующими отраслями, держала в подвешенном состоянии огромную армию высококвалифицированных специалистов, ломала судьбы людей.

Не составлял исключение в этом плане и период «перестройки». Сколько реорганизаций было за время перестройки — не счесть!» [21. С. 29–30].

Кто же виноват в случившемся? Как назвать виновника: кризис власти? реформаторский зуд Горбачева? организационные изменения? — Нет. Это была организационная война.

Для меня было очень важным выдержать именно тот достойный качественный уровень, что уже был достигнут в предыдущем. По-прежнему дается много материалов, посвященных методическому и структурному моментам. В прошлом [37; 38.] нами уже писалось о роли «мозговых центров» Америки, ныне мы продолжаем их освещение. В данных подходах есть некоторый уровень сложности, поэтому здесь мы не могли не применить приемы системного анализа. Было здесь и изрядная доля малоизвестного, для рассказа о котором потребовались знания особого рода. Вновь потребовалось концентрировать информацию только на самых важнейших направлениях поиска и подавать ее не в хронико-повествовательном виде, а в виде тематической концептуальной сетки. Достигнуть всего этого было не легко, и главное то, что информация поступала очень медленно, но именно так и было сделано.

Просто удивительно, как некоторые наши безответственные болтуны не желают замечать многие вполне очевидные веши: влияние внешних воздействий на события внутри других стран, хорошо рассчитанное и поэтапное проникновение в центры, более того, в кульминационные моменты часто происходит наложение внешних противоречий на внутренние, слом и подрыв систем-жертв. Многие события в истории вообще, в делах вчерашнего и сегодняшнего дней имели картину, о которой мы говорим: к внутреннему фактору тесно примешивался еще и внешний. Сама «перестройка» не стала чем-то новым, наоборот, те, кто ее задумывали, учились по таким учебникам, в которых на эффективности совместных действиях акцентировалось внимание. Природа таких возможностей кроется в диалектике. Всякая, формально самая устойчивая социальная система на самом деле имеет внутри себя противоречия. Внешняя среда может это легко вычислить, определить какая из сторон имеет наиболее близкую точку зрения и стать на ее сторону, после чего оставалось только атаковать теперь уже общего противника. От взаимоотношения с внешней средой система зависит очень сильно. И тут может быть ситуации грех родов: 1. Внешняя среда в целом помогает системе добиться заданных целей ; 2. Внешняя среда, или хотя бы интересующая нас ее часть, нейтральна; 3. Внешняя среда стремится уничтожить систему, или, как минимум, добиться ее ослабления. (Нельзя сказать, что внешняя среда будет однородна в этом отношении. Речь может идти только о некой общей результирующей). Таким образом, внешняя среда относительно системы подразделяется на полезную, нейтральную, агрессивную. Чаще в диалектике исследуется последняя — оно и понятно, потому именно что в этой области и лежат угрозы. Эти правила универсальны для любого уровня. Даже для отдельного человека. Одно дело когда кто-то работает и ему никто не мешает, и совсем другое дело, когда какие-то препоны не дают развернуться его инновациям. Одно дело развитие всей страны, когда ей никто не мешает и совсем другое дело, когда ее стратегическую инициативу сковывают, сама она существует под прессингом или под угрозой полного уничтожения. Одно дело, когда кругам — свои люди, пусть разные по характеру, пусть в чем-то не совсем понятливые, пусть в чем-то они имеют какие-то недостатки, которые для вас оборачиваются не самой приятной своей стороной, и совсем другое дело — это прямой враг. А особенно неприятно — это когда этот внутренний враг, имеет отношения с вашим внешним врагом. Тут это оборачивается прямо противоположной картиной той ситуации, когда кругом — чужие люди. Тема эта сама по себе, если освещать ее полностью, стоила бы целой серии книг, ибо на протяжении веков она является в социальной жизни самой жгучей, от нее многие, если не все беды, или, как минимум, масса проблем, может быть даже не всегда до конца разрешимых.