Александр Шевякин - 3 шага в пропасть

Секретность.Волей-неволей, но вспоминается У. Черчилль, как-то недовольно проворчавший в ответ на то, что в полученном донесении разведки говорилось о том, что дальнейшее русским удалось скрыть защитными мерами: «Soviet Union — a riddle wrapped in a mystery inside an enigma» (Советский Союз является загадкой, окруженной тайнами и окутанный секретами). Да был режим секретности, он был довлеющим, всепроникающим и вездесущим. В стране насчитывалось более 12 миллионов (!) секретоносителей, которые по принятым правилам о своей работе могли либо ничего не говорить, либо обманывать слушателя. Но вряд ли кто из граждан всерьез интересовался, чем именно занимался его сосед на своем рабочем месте. Гораздо интереснее было то, что происходило вокруг. И тут что-либо узнать было весьма проблематично: «В какой-то период и нашей истории восторжествовал принцип: чем меньше знает народ, тем проще манипулировать общественным сознанием (…). Правда утаивалась или искажалась, информация искусно дозировалась. Правилом была секретность, дух ее проник во все поры государственного организма, она окружала всю жизнь номенклатурной элиты. А отсюда — многие беды» [2.92. С. 10].

Но нас, разумеется, интересует не весь этот вопрос, а только там, где информационные потоки были слишком передавлены, что приводило уже к вреду: «Проблемы информационной безопасности в нашей стране не только не выдвигались, но и фактически игнорировались. При этом считалось, что путем тотальной секретности и различными ограничениями можно обеспечить информационную безопасность» [2.93. С. 11–12]. «В стране насаждался культ секретности, ущерб от которого составлял 30–40 млрд. руб. в год в ценах 1990 г. надо сказать, что нынешний Закон о государственной тайне, над которым в свое время наш институт (Институт проблем безопасности КГБ СССР. Начальник-полковник П. И. Гроза, 1-ый заместитель начальника — автор статьи полковник П.С. Никулин. — A. Ш. ) начинал работать и который в конечном счете был принят Верховным Советом, был компромиссным. Приведу только один пример. Вместо пяти-шести министерств, которые наделялись правом первоначальною засекречивания, сейчас если не ошибаюсь, их порядка тридцати и более. Это, значит, что тотальное засекречивание может возродиться в любой момент» [2.94. С. 18–19]. Автор этой цитаты — полковник КГБ, заместитель начальника специально созданного института в этой спецслужбе.

Сыскное искусство (оперативно-розыскная деятельность),как наука, так и практика тоже претерпели в переломное время много неприятного, об этом много вспоминает один из основателей направления по борьбе с организованной преступностью генерал и доктор наук А. И. Гуров на страницах книги «Красная мафия» [04. С. 3–9; 19–27; 121–122; 143–146; 182–185; 211–218; 222]. Когда в МВД тем же Федорчуком проводилась атака на НИИ и школы, там даже родился термин: выколачивание мозгов [04. С. 143]. Очень по-моему подходящ ко всей нашей главе!

Особо досталось родоначальнику науки об организованной преступности А. И. Гурову. Как и во многих случаях прежде всего потому-де, что социалистическому обществу по самой его природе не положено иметь такой «пережиток прошлого», как всякая, а тем более организованная преступность , и уж тем более коррупция в верхах: «Коррупция, подобно инфляции, самоубийствам, военным расходам, и т. п. принадлежит к числу тех явлений, теоретическое исследование которых находится под запретам в официальной советской литературе, если они касаются СССР. Соответственно, в СССР нет никаких предварительных обобщений явления коррупции, основанных на исследовании реальности» [11. Кн. 3. С. 112].

Таковы общие черты, да и детали в этой весьма специфической области, не адекватны, только теперь на это жалуются открыто: «Система оперативного учета, несмотря на определенное качественное и количественное совершенствование так и не претерпела серьезных изменений. (…) В нормотворчестве имел место субъективизм, приспособление к историческому моменту» [2.95. С. 50].

Продовольственная безопасность.Тема эта стоит своей отдельной книги. Через много лет после страшно разрушительной войны, какой была Великая Отечественная, вдруг в стране возникает дефицит продуктов (и промышленных товаров, естественно). Тем более, что во время войны с этой проблемой как-то да справлялись: была мобилизация интеллектуальных ресурсов и на этом направлении… На рубеже 1960-70-х годов в Академии народного хозяйства имени В. Г. Плеханова вводился даже предмет «потребностеведение», но дело далеко не пошло, кое-кто постарался с маху дискредитировать саму постановку проблемы, как якобы предпосылки к введению карточной системы и этому сразу поверили и откликнулись соответственно [13. С. 94, 651]. Народ не знал, куда уходит все произведенное. Потребители могли себе позволить только анонимные письма с мест: в ЦК, другие центральные органы, в газеты. Богатейшая страна мира и не понятно куда это все девалось и до сих нор никто не берется дать хоть какого-то внятного ответа! При этом стоило понимать, что кроме злого умысла было еще и то, что сама система тотального распределения имела точку уязвимости: массовый обман покупателей и припрятывание продуктов и других товаров.

Собственно говоря, тема состояния науки национальной безопасности стоит как несколько отдельная — и не не то что преимущественно, а вся она была под плотной опекой КГБ и лишь частично делегирована в другие органы безопасности, в отличие от Запада, где не только подобная тема снисходительно санкционировалась, а наоборот поощрялся через солидные гонорары и признание интерес общества к этому. Об этом мы поговорим позже, а пока признаем правоту специалистов: «До последнего времени исследователи мало уделяли внимания философского-методологическим проблемам безопасности как определенного социального явления. Это было следствием ряда причин: безопасность была монопольной сферой высшего политического руководства, весьма закрытой. Обращение к проблемам безопасности было просто опасно. Вследствие этих и других причин слабо разработано само понятие “безопасность”» [2.96. С. 61]. Впрочем, надо отметить, что со времен падения коммунистической идеологической машины прошло столько лет, положение все опаснее и опаснее, а новых подвижек не видно. Вот что рассказывает доктор наук С. В. Кортунов: «Прежде всего это концепция национальной безопасности. Как известно, она уже три года разрабатывается Советом Безопасности и с каждым годом становится все хуже. Последний раз, когда ее направили к нам на рецензию, мы написали в отзыве, что в таком виде ее выпускать нельзя. Там на сорока страницах очень плотного текста в первой части идет нагнетание всяких ужасов и «ужастиков», а во второй говорится, что со всем этим можно довольно легко справится» [2.97. С. 140].