Виктор Ермолович - Огнем и мечом

Далеко не все арестованные аковцы были осуждены. Многих освобождали из-за недоказанности вины как в процессе следствия, так и по прокурорским протестам. Некоторым из них суд сокращал срок наказания после проверки прокуратурой архивно-следственных дел ввиду несоответствия обвинения тяжести преступления. Обвинение обычно делало акцент не столько на принадлежности того или иного арестованного к определенным структурам АК, сколько на действиях этих структур и конкретных лиц. К смертной казни приговорены лишь те аковцы, которые являлась прямыми исполнителями террористических актов. Весьма показателен тот факт, что, согласно сведениям УМГБ по Гродненской области, в начале января 1954 г. на ее территории проживало 3500 бывших «участников националистического подполья, связных и пособников», в то время, как с 1944 г. по 1954 г. в этом регионе было арестовано 4342 «националиста», из них — 3733 «польских националиста». Многие дела бывших аковцев были пересмотрены в 1956–1958 гг. в связи с массовой реабилитацией жертв политических репрессий. Тогда же некоторым из них был сокращен срок отбытия наказания.

Эти данные существенно отличаются от расхожих представлений о многочисленных жертвах «мрачной эпохи сталинского террора». По правде говоря, вызвали они удивление и у авторов настоящей работы. Тем не менее, все представленные нами статистические сведения взяты из официальных документов, не предназначенных для тиражирования. Анализ же десятков уголовных дел позволяет сделать вывод, что в 40-е годы судьбу аковцев не решали какие-либо органы внесудебной расправы типа печально известных «троек». Если человека арестовывали, его ожидала обычная следственная, а затем судебная процедура. Хотя нельзя исключать отдельных «показательных» процессов, подобных тому, который состоялся в Москве по делу генерала Окулицкого и др. Безусловно, требует дополнительного неученая и переселенческая практика этого периода.

В течение нескольких лет агонизировало польское подполье в Белоруссии. Агония эта сопровождалась кровью, убийствами, грабежами. Конечно, нельзя списывать все бандитские проявления в крае на аковцев и «постаковцев». Долго еще после войны по белорусским лесам, отдаленным хуторам и деревням шатались банды уголовников, недобитых гитлеровцев, «бульбовцев» и прочих головорезов. Однако, наибольший «вклад» в разгул террора на западнобелорусских землях после изгнания немецко-фашистских захватчиков внесли именно «герои» этой публикации. Противостояние Советского Союза и реликтов довоенной Польши носило исключительно упорный характер, временами превращаясь в настоящую гражданскую войну регионального масштаба. В этой войне на пограничье двух издревле противостоящих этносов у Польши Пилсудского и Соснковского практически не было шансов. Территориальный спор уже тогда был решен однозначно. По крайней мере на 50 лет…

Человек, размышляющий о деятельности польского националистического подполья и вооруженных формирований в Белоруссии (они традиционно и не всегда правильно именуются Армией Крайовой), неизбежно сталкивается с рядом вопросов, на которые существует однозначный ответ — «да».

Сражалась ли АК с немцами? — Да.

Сражалась ли АК с советскими войсками? — Да.

Виновата ли АК в гибели тысяч мирных граждан Белоруссии? — Да.

Столь однозначный ответ, казалось бы, не совместимый с содержанием вопросов, говорит о том, насколько сложны, противоречивы и кровавы были стоящие за ними события.

Деятельность Армии Крайовой в Западной Украине и Западной Белоруссии была, по сути, борьбой довоенной Польши за земли, которые в течение восемнадцати лет находились в составе польского государства. В 1918, 1919, 1920, 1921 годах польское правительство, ориентированное на максимальные территориальные приобретения на востоке, отказалось от изначально мирного и цивилизованного пути решения советско-польского пограничного спора. А ведь еще 24 марта 1919 г. НКИД РСФСР обратился с письмом к польскому народу и правительству, в котором выражалось согласие на проведение плебисцита в Литве и Белоруссии при условии вывода с их территории иностранных войск. Кстати, именно таким образом были определены западные границы Польши. Но на «кресах всходних» о плебисците вспомнили лишь в 1944 г.

Никто никогда не спрашивал жителей Западной Украины и Западной Белоруссии о том, в каком государстве они хотят жить. Край этот долгие годы оставался источником потенциального конфликта. Взрывоопасная обстановка сохранялась бы здесь даже если бы не разразилась вторая мировая война. Взрыв мог грянуть и десять и двадцать лет спустя при первых же признаках глобальной нестабильности как в Польше, так и в Европе в целом. Нынешнее поколение является очевидцем сегодняшней аналогичной ситуации, когда в некоторых регионах мира рушатся границы, которые, как казалось, были установлены на века, как реками льется кровь невинных людей.

Точно так же, как Версальский мир 1919 г. во многом обусловил трагедию немцев и многих других народов Европы, Рижский трактат 1921 г. предопределил драматическую судьбу не только белорусского и украинского населения края, но и поляков. Последним слишком тяжело было отказаться от глобалистского мышления, которое побуждало польское правительство вынашивать планы войны против СССР, участвовать в разделе Чехословакии, акции не менее безнравственной, чем сталинско-гитлеровский дележ Центральной Европы.

Отвлекаясь от сущности режимов в довоенной Польше и СССР, которые были естественным детищем своего времени, необходимо отметить неизбежность конфликта между ними. И конфликт этот реализовался в определенной форме в определенное время. Именно так и следует рассматривать произошедшее — как реализовавшуюся неизбежность. Когда же приходит осознание этого, то отходят на второй план вопросы о том, кто виноват, кто был более жесток, кто первый начал, чья историческая справедливость справедливее и т. д.

В разгоревшейся борьбе каждая сторона использовала любые доступные ей средства. Польское правительство объективно не могло смириться с потерей «кресов всходних». Но в сложившейся обстановке его политика была в принципе ущербной и нереалистичной.

Претензии «лондонской» Польши были несоразмерны с ее политическими, экономическими и военными возможностями, со степенью ее реального влияния в Западной Украине и Западной Белоруссии. Это стало, на наш взгляд, решающим, хотя отнюдь не единственным фактором, предопределившим исключительно острые и кровавые формы противостояния в регионе, где более десяти лет не прекращалась воина.