Савелий Ямщиков - Спасенная красота (рассказы о реставрации памятников искусства)

Образ Власия подкупает внутренней собранностью, психологической напряженностью. Большие глаза и плавно изогнутые линии бровей, тонкий прямой нос, плотно сжатые губы и длинная борода, обрамляющая впалые щеки, придают лицу выражение предельной утонченности. Характеристика внешней красоты образа Власия удачно дополняется виртуозно написанной художником изящной рукой святого с тонкими нервными пальцами.

Мастер, кисти которого принадлежит этот первоклассный образец северной живописи, был гениальным художником. Он сумел создать неповторимую симфонию цвета и света. Красочные плоскости сопоставлены автором так, что цветовая гамма приобретает жемчужно-серебристый оттенок и становится слегка вибрирующей. Ни одна из цветовых плоскостей не звучит сама по себе, ни один мазок не выбивается из общего колористического ритма. Даже пламенеющую киноварь на образе мастер деликатно смягчает лессировками, и яркая краска звучит приглушенно.

Северный художник отлично владеет трудным искусством рисунка. Сильной и уверенной рукой наносит он выразительные живые штрихи. Ровная строгая линия, словно проведенная ножом резчика по дереву, никогда не приобретает самодовлеющего значения. Рисунок и цветовое решение тесно переплетаются, дополняя друг друга.

Из маленькой сельской церкви, которая нам не известна, происходит еще одна великолепная икона — «Успение» (конец XV века). Если автор «Покрова» целиком находился под обаянием новгородского искусства, то «Успение» писал мастер, хорошо знакомый с творчеством московских и владимиро-суздальских художников. Тонко чувствующий цветовую гармонию среднерусских живописцев, северный мастер остается последовательно верным принципам местной школы живописи. Изысканное сочетание бледно-желтых, светло-зеленых и розоватых оттенков, идущее от лучших образцов столичного искусства, контрастирует в «Успении» с угловатым рисунком, непропорциональным построением фигур, излишней перегруженностью композиции. Яркие, интенсивно звучащие краски одеяния апостола Петра, не вяжущиеся с приглушенным сумрачным колоритом лика святого, — также результат соединения в одном памятнике заимствованных деталей и местных живописных приемов.

Но несмотря на подобную эклектику среднерусских и северных элементов, художники древней Карелии создавали произведения, проникнутые неповторимой, непритязательной красотой и обаянием, так свойственными истинному примитивному творчеству.

В начале XVI столетия в мастерские местных иконописцев проникают веяния достигшей яркого расцвета московской иконописной школы. Как и во многие другие районы древней Руси, в Обонежье привозятся работы московских художников.

Лет двадцать тому назад московские реставраторы нашли в сарае на кладбище села Тукса Олонецкого района гору обледеневших, занесенных снегом иконных досок. Тут же на месте были сделаны пробные расчистки, показавшие, что одна из икон относится к XVI веку и обнаруживает ряд черт, продиктованных искусством Москвы. Нежные прозрачные краски, виртуозный изысканный рисунок заставляют вспомнить лучшие образцы столичной живописи. Здешние художники шли в ногу с передовыми достижениями русской культуры. Авторам памятников, найденных в селе Тукса, безусловно, были известны творения великих русских художников Андрея Рублева и Дионисия.

Усиленное архитектурное строительство, развернувшееся в Карелии в XVII—XVIII веках, послужило основной причиной интенсивного процветания местной школы живописи. Десятками возводимые маленькие часовни и сложные архитектурные сооружения из дерева, такие, как ансамбль в Кижах и соборы в Кеми и Кондопоге, украшались множеством икон. Новгород и Москва уже не поставляли в Карелию свою художественную продукцию, и авторами всех живописных памятников XVII—XVIII веков стали местные художники, талант которых раскрылся во всем своеобразии.

Поздняя эпоха в живописи древней Карелии характеризуется прежде всего кристаллизацией и четким различием художественной манеры мастеров, работающих в многочисленных районах Заонежья. Живописцам почти каждой крупной деревни присущ особый стиль и индивидуальный почерк.

Общим же явлением в поздней живописи стало стремление к передаче реального, к рассказу об окружающей действительности. Иконы XVII—XVIII веков изобилуют подробными повествованиями о быте сельских обитателей, и часто художник, начав изображать житие святого, отвлекается, переходит к иллюстрации повседневной жизни, знакомой и близкой ему. Да и темы живописцы стараются выбирать попроще и понятней. Насущными жизненными потребностями определяется круг популярных святых, излюбленных композиций и сюжетов. Покровители домашних животных — Власий, Флор и Лавр; защитник обездоленных и мореплавателей — Никола; юный воин Георгий, похожий на былинного героя; врачи-целители Козьма и Дамиан — их изображения часто встречаются в убранстве деревянных храмов. Самыми распространенными святыми становятся Александр Ошевенский, Зосима и Савватий, Александр Свирский и другие северные подвижники.

Особой популярностью среди местных художников пользовалось иллюстрирование литературных памятников. Сцены из христианской прозы легче всего поддавались вольной интерпретации, основанной на знании быта местного населения. И какой неистощимой фантазией обладали художники Карелии, находившие множество самых разнообразных живописных решений.

Памятников живописи XVII—XVIII веков в петрозаводской коллекции очень много. Реставрация каждого из них — знакомство с жизнью и культурой искусного, разносторонне развитого народа. И напрасно было бы искать у художников этого периода черты живописного совершенства, которое восхищает в иконах XV века. Перед мастерами поздней эпохи стоит иная задача: познать и объяснить окружающий мир. Не случайно в памятниках этого времени большую роль играет литературное повествование, сюжет, а живописные элементы часто остаются как бы вне сферы внимания художников, функции их становятся чисто вспомогательными.

Непосредственность, наивное мировосприятие и покоряющая простота изображения характеризуют большую житийную икону из деревни Лычный Остров, написанную в XVII веке («Петр и Павел»), Изображение поединка Дмитрия Солунского и царя Иоанна на небольшой иконе XVIII века, мчащихся на смешных лошадках, как будто вылепленных из глины, напоминает изделия веселых игрушечников, картинки на прялках и резных пряничных досках.

Работы мастеров XVII—XVIII веков рассказывают о жизни местного населения не менее полно, чем самая точная хроника или летопись. Вычурные архитектурные украшения, изображения античных дворцов и восточных храмов уступают в произведениях северных художников место монастырским постройкам, северному ландшафту, домам, сложенным из огромных бревен. В клеймах икон можно видеть многоглавые церкви, поражающие фантастическим рисунком силуэтов, и крепкие массивные стены изб, в которых жили крестьяне. Деревянные сооружения живописцы помещают на фоне местного пейзажа, природа воспевается карельскими художниками, словно в песнях и былинах. Одно из клейм иконы «Житие Николы» XVIII века, вывезенной из деревни Паданский Погост Медвежьегорского района, иллюстрирует сцену спасения тонущего корабля. Лодка с потерпевшими кораблекрушение точно повторяет форму рыбачьих баркасов, которые до сих пор можно встретить в прибрежных селах и деревнях.