Савелий Ямщиков - Спасенная красота (рассказы о реставрации памятников искусства)

Такая ощутимая разница между Новгородской землей и другими русскими княжествами объясняется достаточно просто. В княжествах вассал князя был, если можно так выразиться, по своей природе центробежен. На удалении от своего сеньора он обретал большую самостоятельность, был сам себе монархом по отношению к окрестным жителям. Он стремился основать замок и господствовать, живя в нем, над округой. Новгородский боярин, напротив, был в высшей степени центростремителен. При ежегодном обновлении магистратских должностей он располагал реальными шансами быть избранным на любую высокую должность в государстве, в том числе и на пост руководителя республики — посадника. Но для этого ему необходимо было постоянно находиться в гуще политической борьбы, в центре хитросплетения интриг. Новгород, как сильнейший магнит, притягивал к себе всех претендентов на власть. На территории Новгородской земли были археологически изучены некоторые городища — центры вотчин. На них практически нет культурного слоя: боярин приезжал в них только для личного наблюдения над основными полевыми работами, всякий раз стремясь вернуться в Новгород.

Эта отдаленность землевладельца от его землевладений и стала главной причиной активной переписки, вызвав к жизни постоянную необходимость в берестяном письме.

Когда в 80-х годах XV века после присоединения Новгорода к Москве, Иван III вывел из Новгородской земли всех сколько-нибудь значительных землевладельцев, переселив их в московские земли, на их место он послал своих людей, наделив их за службу бывшими новгородскими вотчинами. Начался активный процесс оседания землевладельцев в местах расположения их поместий. Деятельность новых землевладельцев в этих условиях уже не фиксировалась так, как это было в прежнее время, поскольку распоряжения стали отдаваться устно. Подобный порядок, естественно, был свойствен московским землям и в более раннее время.

Касаясь научного значения берестяных грамот, мы можем теперь, когда их число достигло столь внушительной цифры, оценить открытие их как особо выдающееся достижение археологии. Грамоты позволили по- новому характеризовать многие стороны средневековой истории и городской культуры, осветили самые потаенные их уголки, заглянуть в которые еще недавно казалось абсолютно нереальным.

Сравнивая информативные возможности грамот с возможностями других традиционных источников, можно отметить следующее. Главным источником сведений о жизни средневековой Руси до сих пор остается летопись, погодная хроника. Но интерес летописца всегда был избирательным. Он акцентировал свое внимание на необычном. Объявление войны, заключение мира, рождение или смерть князя, выборы епископа, голод, неурожай, эпидемия или эпизоотия, явление комет и солнечное затмение, даже рождение страшного урода — вот главные его темы. Летописца не интересовал медленный, видимый на удалении процесс развития тех явлений, которые сегодня стали главным предметом историка. Зачем писать о том, что было известно отцу и деду и, по-видимому, останется неизменным при детях и внуках?

Важнейшим источником являются акты, но, отражая конкретное действие, они писались по традиционному, мертвому формуляру, оставляя за гранью своих сообщений общеизвестные прежде, но неизвестные современному исследователю знания. Так, в договорах Новгорода с князьями, написанных по древнему формуляру, конституционной основой называются «грамоты Ярослава», духа и буквы которых должен был придерживаться каждый приглашаемый в Новгород князь. Но «грамоты Ярослава» до нас не дошли, и смысл их с трудом может быть реконструирован совокупным изучением косвенных свидетельств.

Археология в ее обычном понимании способна ввести исследователя в усадьбу и дом средневекового горожанина, показать ему во всех подробностях окружавшую его и меняющуюся со временем бытовую обстановку, но она не в силах воскресить человека, заставить зазвучать его голос и дать нам представление о его повседневных заботах, радостях и горестях.

Поэтому находка любой новой берестяной грамоты — маленькое чудо воскрешения давно умершего человека, имя и самое существование которого, казалось бы, навсегда было забыто его потомками. Найденные к сегодняшнему дню берестяные документы, сообщив нам сотни забытых имен, населили Новгород целой толпой говорящих теней, способных рассказать о себе и о своих современниках.

Мы теперь иначе представляем себе и состояние грамотности в древнем Новгороде, и характер внутриусадебных отношений, и те динамические процессы, которые лежали в основе развития новгородской экономики и политики. Однако, повторяю еще раз, — главным результатом их открытия является персонификация жилого комплекса, возможность сомкнуть тяготеющие к генерализации вещественные материалы раскопок с конкретностью письменного документа, не только увидеть исчерпывающий набор предметов и сооружений, которыми пользовался средневековый новгородец, но и услышать голос этого новгородца. Эта новая возможность видоизменила саму манеру археологического исследования, поставив перед ним проблемы, бывшие прежде традиционными для исследователей письменных источников.

Берестяная грамота.

Оценивая перспективы дальнейших поисков берестяных грамот в Новгороде, можно привести — пусть самый приблизительный — подсчет. За пятьдесят лет раскопок в Новгороде вскрыто 2,5 гектара культурного слоя, в котором обнаружено свыше 600 берестяных грамот. Если принять активно используемую площадь древнего города за 100 гектаров (общая его площадь в пределах валов конца XIV — начала XV века равна 260 гектарам), то количество еще не открытых, но хранящихся в земле документов приравняется к 23 500. Такая цифра может показаться фантастической, однако ее подкрепляют материалы о насыщенности новгородского культурного слоя берестяными грамотами на разных раскопах. В среднем одна грамота приходится на 20-30 кв. м культурного слоя. Общая цифра берестяных грамот может быть меньше или больше, но в любом случае Новгород таит в своих недрах многие тысячи берестяных документов, которым еще предстоит войти в фонд первоисточников нашей истории.

Можно только позавидовать будущим исследователям. Главным документом, с которым придется иметь дело грядущим историкам экономики и государственного устройства, культуры и права, политики и языка древнего Новгорода, станет лист бересты, покрытый прожилками и трещинами, подчас безжалостно изорванный, но неизменно порождающий чувство живого соприкосновения с прошлым.