Дмитрий Верхотуров - Климат меняет историю

Остров Пасхи лишился морского промысла, и питание жителей резко ухудшилось, что заставило их одномоментно и навсегда оставить изготовление уже начатых моаи. Рапануйцы могли теперь рассчитывать только на то, что могло расти на самом острове, да еще на прибрежный лов рыбы. Но и в этом случае белковой пищи явно остро не хватало. Остров Пасхи известен тем, что на нем был истреблен кролик – гроза и ужас многих островов и даже континентов, вроде Австралии, куда его завезли европейцы. Кролик на острове тоже появился с европейцами, но в борьбе с голодными рапануйцами выстоять не смог.

Кризис произошел около 1640 года или чуть позднее, а за свержение моаи островитяне взялись только в самом конце XVIII века, то есть спустя более чем 150 лет. Судя по тому, как тщательно островитяне обучали детей давно не применявшимся способам изготовления статуй, что каждый об этом слышал и знал, жители острова все же лелеяли мечту о возврате к старым временам. Моаи, очевидно, ставились в честь великих предков и вождей, каждое из них имело имя, которые островитяне знали и легко перечисляли столетия спустя. Предки эти обещали вернуться и привезти дерево, которое с момента катастрофы на острове стало синомимом богатства и ценности. Оно и понятно, у кого было дерево, тот мог построить лодку и выходить в море за рыбой. Так что рапануйцы надеялись на своих предков и учили детей, как делать и ставить статуи.

Но вот явились европейцы на больших деревянных кораблях. Джеймс Кук писал, что к кораблям тут же приплыли аборигены на своих хлипких лодках и попросили дерева. Видимо, рапануйцы, завидев в море большие деревянные корабли решили, что это вернулись их великие предки, привезли дерева, и что жизнь вернется в свое прежнее русло. Но европейцы дерева не дали. Испанец Фелипе Гонсалес де Аэдо в 1770 году высадился на берег, собрал аборигенов и прочитал декларацию, что они теперь подданные испанского короля, но дерева им тоже не дал. После этого, вероятно, рапануйцы принялись мстить предкам, круша поставленные в их честь моаи. В это время, очевидно, начался период окончательного распада социальной структуры островитян, войны всех против всех, неудержимого людоедства и тому подобных явлений общества, потерявшего совершенно всякую надежду и не способного даже спастись бегством.

Между катастрофой, лишившей остров флота, и окончательным крушением рапануйского общества, скорее всего, островитяне предпринимали настойчивые попытки построить хотя бы одно каноэ, способное доплыть до какого-нибудь другого острова Полинезии. В этих бесплодных попытках они действительно могли вырубить почти все деревья торомиро. Конечно же, это ухудшило климат острова, сделало его более засушливым. Дождевая вода больше не собиралась рощами лесов, а сразу впитывалась в почву и пористые вулканические породы, под землей стекая в океан. Из-за возросшей засушливости и нехватки воды, вызванной сведением лесов, очевидно, сильно пострадало и сельское хозяйство. Это только усугубило положение островитян, отрезанных необозримым океаном от остального мира.

Но рубить лес – это уже было следствие отчаяния. Если бы даже одно плохое каноэ смогло бы добраться до другого острова с лесами, то остров Пасхи был бы спасен. Его экипаж построил бы несколько каноэ, перегнал бы их обратно. Дальше за несколько лет островитяне смогли бы воссоздать свой флот и зажить, как прежде. Но у них не получилось. Или потому, что им просто не удалось выстроить каноэ достаточных размеров, или потому, что построенные каноэ терпели крушение в океане, одна за другой. Подробности вряд ли будут нам известны, но результат налицо. Островитянам вырваться со своего острова не удалось и это имело для них самые печальные последствия.

Так что, климатический фактор в крушении культуры острова Пасхи тоже присутствовал и был связан с лесами, но совсем не таким образом, как принято представлять. Островитяне вырубили леса не вследствие своей глупости или там, особого пристрастия к установке моаи, а потому, что, скорее всего, подверглись внезапному удару стихии, поразившей самое уязвимое место всего островного хозяйства – флот океанских каноэ. Пожалуй, это один из немногих примеров того, как человеческое общество оказалось в столь тяжелой, безвыходной ситуации, когда оно не могло сладить с навалившимся бедствием и даже не могло спастись бегством.

Какой же вывод можно сделать из этих исторических примеров? Может ли климат изменить историю человечества?

Может, конечно. Климат – фактор веский. Но только в одном случае, когда само это человеческое общество уже стоит на грани краха и ему нужен только последний толчок, чтобы провалиться в пропасть. Вот его и может сделать изменение климата: похолодание или засуха.

В приведенных выше очерках рассматривались примеры отдельных стран и даже сравнительно немногочисленных сообществ, вроде гренландских викингов или жителей острова Пасхи. Но такая тенденция может действовать и в глобальном масштабе, в отношении всего человечества. В этом смысле, эти истории можно считать предупреждением.

Итак, несколько главных мыслей. Во-первых, климат и люди сосуществуют очень давно, с самого появления человечества, и обычно человек со своим хозяйством неплохо адаптирован к тому или иному климату. Как показывает опыт майя, человек способен выработать очень нетривиальную хозяйственную систему, чтобы извлечь максимум пользы даже из весьма недружелюбных природных условий.

Во-вторых, климат оказывает влияние на человека не прямо и непосредственно. Человек может вынести практически любой климат, от влажной экваториальной жары до сухого арктического холода, ну и адаптироваться к нему. Климат оказывает влияние на хозяйственную систему, в первую и главную очередь на источник продовольствия – сельское хозяйство. Потому влияние климата хотя и косвенное, но весьма и весьма существенное.

В-третьих, человеческое сообщество падает под ударом изменения климата, как уже говорилось, в состоянии уже разразившегося социального кризиса, создающего условия к расстройству сельского хозяйства и нарастания дезадаптации к определенным климатическим условиям. Вот этот момент наиболее интересен и к нему надо присмотреться внимательнее.

Не во всех случаях этот социальный фактор четко читается, например, это трудно утверждать в отношении тангутов или майя, поскольку сохранилось очень мало сведений об их социальном устройстве и внутренней социальной жизни. Можно предполагать с большим или меньшим основанием, что и там социальные факторы были очень весомыми.

Что нам показывают истории обществ, погибших от климатических изменений, таких как колония гренладнских викингов? Что в них такого, очень характерного? На мой взгляд можно выделить один существенный момент. В ту эпоху, когда хозяйственная система только формируется, она создается для всех членов этого сообщества, вот как Эрик Рыжий открыл Гренландию, изучил ее и вселил туда переселенцев. В эпоху распада хозяйственной системы под ударами климатических изменений, мы видим принципально другую картину: части общества, как правило, имущим верхам, наплевать на то, что происходит, наплевать на остальное общество и вновь возникающие нужды. Весь их интерес сводится только к извлечению продукта, часто самыми хищническими методами, иногда вместе с необычайным растранжириванием этого самого продукта и людского труда. Как во время голода в Московском государстве: пусть люди мрут с голоду и хлеб гниет в амбарах, лишь бы побольше выручить с его продажи.