Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

За мощью тевтонской военно-промышленной машины скрывались, однако, и большие проблемы. Они не были столь очевидны накануне лета 1916 года, когда германские войска занимали оборонительные позиции на западном направлении, а на востоке, наоборот, разворачивали широкомасштабное наступление. Но кампании под Верденом и на Сомме как в плане используемой огневой мощи, так и с точки зрения потерь в живой силе были на порядок выше. И если в 1915 году потери Германии на западном фронте составили примерно 850 тыс. человек, то в 1916 году — почти 1,2 млн. Наступление на Сомме оказало особенно сильное воздействие на немцев, продемонстрировав, что британцы наконец бросили все свои ресурсы на достижение победы; в свою очередь, это привело к созданию в августе 1916 года так называемой программы Гинденбурга, который объявил о существенном расширении производства военного снаряжения и усилении контроля над германской экономикой и обществом для эффективного ведения тотальной войны. Такое сочетание авторитарного режима, имеющего полную власть над населением, и значительного роста объема государственных заимствований и бумажных денег, а не налогов на доходы и дивиденды (что привело к активному раскручиванию инфляции) нанесло сокрушительный удар по моральному состоянию граждан империи. Все это было частью великой стратегии, в которой Людендорф понимал намного хуже, чем такие политики, как, скажем, Ллойд Джордж или Жорж Клемансо.

Даже в качестве экономической меры программа Гинденбурга имела слабые места. Заявление о достаточно фантастических объемах производства (удвоение выпуска взрывчатых веществ, утроение выпуска пулеметов) порождало всевозможные проблемы в германской промышленности, которая изо всех сил пыталась удовлетворить новые запросы правительства. Помимо множества дополнительных рабочих рук требовались крупные инфраструктурные инвестиции, начиная с ввода новых доменных печей и заканчивая строительством новых мостов через Рейн, для которых нужны были еще большие трудовые и прочие ресурсы. В итоге вскоре стало понятно, что программа может быть реализована, только если вернуть на заводы из окопов квалифицированных рабочих, что и было сделано: 1,2 млн. человек в сентябре 1916 года и еще 1,9 млн. в июле 1917-го. Учитывая серьезные потери на западном фронте и до сих пор не менее значительные жертвы на восточном, такого рода отчеты с фронта означали, что даже у Германии, с ее огромными человеческими резервами, был какой-то предел. В этом отношении Пашендаль, ставший катастрофой для британской армии, оказался также бедствием и для Людендорфа, который потерял 400 тыс. солдат и офицеров. К декабрю 1917 года общая численность германских войск была намного ниже достигнутого шестью месяцами ранее максимума в 5,38 млн. человек {549} 549 См. [511, р. 63ff; 819, р. 338AF; 123, vol. 12, р. 198–199].. .

Последний изъян программы Гинденбурга заключался в хроническом пренебрежении аграрными вопросами. Сельское хозяйство страны еще больше, чем во Франции или России, пострадало от мобилизации мужчин и лошадей, а также от использования запасов топлива в первую очередь на нужды армии и производство военного снаряжения, что привело к серьезному дисбалансу, так как Германия (в отличие от Франции) не могла компенсировать ошибки планирования за счет поставок продовольствия из-за границы. В то время как производство сельхозпродукции в Германии стремительно сокращалось, цены на продовольственные товары постоянно росли, а жители повсеместно жаловались на их нехватку. Автор одной научной работы писал с осуждением, что «всецело концентрируясь на производстве военного снаряжения, военные менеджеры германской экономики тем самым к концу 1918 году поставили страну на грань голодания» {550} 550 Более подробно см. [1196]. Краткое описание: [511, р. 112ff]. О влиянии войны на германский народ см. [716, ch. 2,4]; цитаты — [819, р. 340]. .

Но до этого было еще далеко, а в начале 1917 года именно члены Антанты ощущали на себе основную тяжесть войны. Россия все глубже погружалась в хаос. Франция и Италия готовились разделить судьбу союзника. В глобальном стратегическом плане каждый блок был истощен войной, но Германия, сохранявшая до сих пор общее военное преимущество, в первые месяцы 1917 года неправильной политикой верховного командования окончательно испортила свои отношения с Соединенными Штатами. Конечно, ни для кого не было секретом, что США и раньше симпатизировали антигерманской коалиции. Несмотря на отдельные разногласия относительно военно-морской блокады, общее родство на идеологическом уровне с участниками альянса, а также растущая зависимость американских экспортеров от западноевропейского рынка обусловливали как минимум абсолютный нейтралитет официального Вашингтона по отношению к Германии. Но объявление немецкими подводниками неограниченной войны против торгового флота и раскрытие секретных переговоров Германии относительно присоединения к союзу Мексики (телеграмма Циммермана) наконец вынудили Вильсона и Конгресс принять решение о вступлении в войну {551} 551 См. [1159, р. 62ff; 1201; 298; 860; 776, vol. 3–5]. Историографическое резюме: [1200, р. 5–24]. .

Присоединение американцев к конфликту не играло особой роли в военном плане, по крайней мере в течение первых двенадцати — пятнадцати месяцев начиная с апреля 1917 года, поскольку армия США была еще менее подготовлена для ведения современной войны, чем любая из европейских держав в 1914 году. Однако производительная мощь Нового Света, подкрепленная миллиардными долларовыми военными заказами участников антигерманской коалиции, не имела себе равных. Общий промышленный потенциал США и доля страны в мировом выпуске продукции обрабатывающей промышленности были в два с половиной раза больше, чем показатели уже перенапряженной экономики Германии. Американские верфи были способны спускать на воду сотни торговых судов, столь нужных британцам и их союзникам в год, когда германские подлодки ежемесячно отправляли на дно корабли общим тоннажем свыше 500 тыс. тонн. Они были способны за безумно короткий срок — всего в три месяца — построить эскадренный миноносец. На долю США приходилась половина мирового экспорта продовольствия, которое можно было теперь направлять помимо традиционного британского рынка еще и во Францию и в Италию.

Поэтому с точки зрения экономической мощи присоединение Соединенных Штатов к войне изменило ее баланс сил и более чем компенсировало выход из нее в этот момент России. Как видно из табл. 24 (данные которой следует сравнить с данными табл. 22), производственные ресурсы, собранные против Союза центральных держав, были огромны.

Время запаздывания, потребовавшееся, чтобы превратить этот экономический потенциал в военную эффективную мощь, смазало первые результаты вхождения США в войну. Соединенные Штаты не могли оперативно произвести нужное количество собственных танков, полевой артиллерии и самолетов (и фактически вынуждены были заимствовать это тяжелое вооружение у Франции и Великобритании). В то же самое время они могли продолжать наращивать поставки боеприпасов для стрелкового оружия и прочей военной амуниции, от которых так зависели Лондон, Париж и Рим. Кроме того, Новый Свет мог частным порядком договориться с банкирами о предоставлении кредитов на оплату всех поставок и перевести их в межгосударственные долговые обязательства. Кроме того, в долгосрочной перспективе американская армия была способна превратиться в мощную многомиллионную силу из свежих, уверенных в себе, хорошо снабжаемых дивизий, брошенных на чашу весов европейского баланса сил {552} 552 Анализ вклада США хорошо изложен в [882, ch. 11; 1338, ch. 16; 881 (Nenninger Т. К. American Military Effectiveness in World War I)]. .