Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Военная мощь, казалось, также повысила статус Италии. В 1920-е годы Муссолини не слишком много тратил на армию, но его вера в ее силу и боеспособность и возрастающее желание расширить территорию Италии привели к значительному увеличению объема военных расходов в следующее десятилетие. В итоге к середине 1930-х годов на армию тратилось чуть более 10% национального дохода, или почти треть всех государственных доходов, что в абсолютных цифрах было больше соответствующих затрат Великобритании и Франции и в еще большей степени — Соединенных Штатов. Для конкурирования с французским и британским флотами, базировавшимися в Средиземном море, а также реализации стремления Муссолини сделать Средиземноморье действительно «своим морем», итальянцы начали закладывать на верфях современные линкоры. Когда Италия вступила в войну, у нее было 113 подлодок — «самая большая подводная армия в мире, за исключением, пожалуй, Советского Союза» {603} 603 [713, р. 20]. . Еще больше средств вплоть до 1940 года выделялось на укрепление военно-воздушных сил, Regia Aeronautica , что, возможно, было связано с тем, что на ранних этапах фашисты делали ставку на современные технологии, науку, скорость и шарм. И в Абиссинии, и еще больше в Испании итальянцы продемонстрировали мощь и эффективность своей авиации, убедив себя и многих иностранных наблюдателей в том, что обладают самыми лучшими военно-воздушными силами в мире. Огромные расходы на военно-морской флот и ВВС практически оставили без средств остальные подразделения итальянской армии, но к концу 1930-х годов ее тридцать дивизий были полностью переформированы и в планах стояло оснащение их новыми танками и артиллерией. Кроме того, Муссолини рассчитывал на массы чернорубашечников и тренированные банды, которые в совокупности позволили бы стране выставить в грядущей тотальной войне необходимые «восемь миллионов штыков». Это была попытка создать «вторую Римскую империю».

Увы, для реализации столь грандиозных планов фашистская Италия была в политическом смысле очень слаба. Главная проблема состояла в том, что даже «в конце Первой мировой войны Италия с точки зрения экономики была псевдоразвитой страной» {604} 604 [219, vol. 6, no. 1, р. 266]; см. также [713, р. 30–31, 43]. . Доходы на душу населения в стране в 1920 году находились примерно на уровне Великобритании и Соединенных Штатов в начале XIX века или Франции ближе к середине того же столетия. Кроме того, уровень доходана душу населения на севере был на 20% выше, а на юге на 30% ниже среднего значения, и этот разрыв становился все больше. Благодаря непрекращающемуся потоку эмигрантов население Италии в межвоенный период увеличивалось ежегодно примерно на 1%, и вследствие того, что валовой внутренний продукт прирастал по 2% в год, среднегодовой показатель на душу населения рос на 1% в год, что не имело катастрофических последствий, но едва ли можно было назвать экономическим чудом. Одна из главных причин слабости Италии заключалась в том, что основой ее экономики являлись мелкие сельхозпредприятия, обеспечивавшие в 1920 году создание 40% ВНП и занятость 50% трудоспособного населения {605} 605 [219, vol. 6, no. 1, р. 270J. . Еще одним признаком экономической отсталости являлось то, что даже в 1938 году в средней итальянской семье расходы на продукты питания съедали больше половины ее бюджета. Далекие от того, чтобы изменить указанные пропорции, фашисты, ставившие во главу угла преимущества сельской жизни, пытались поддержать аграриев целой серией мер, включая защитные тарифы, масштабное освоение земель и, наконец, полный контроль над рынком пшеницы. Итальянские власти делали все, чтобы уменьшить зависимость от иностранных производителей продуктов питания и стремились предотвратить дальнейший отток крестьян в города, где они пополняли ряды безработных и осложняли социальную обстановку. В результате в сельской местности возникла чудовищная недозагрузка трудовых ресурсов со всеми вытекающими отсюда последствиями: низкая производительность труда, высокий уровень неграмотности и огромные региональные диспропорции.

Учитывая относительную отсталость итальянской экономики и готовность государства тратить деньги на армию и сохранение сельского уклада, неудивительно, что средств на предпринимательские инвестиции практически не оставалось. Если Первая мировая война уже существенно сократила запасы внутреннего капитала, то депрессия в экономике и поворот к протекционизму еще больше осложнили ситуацию в данном направлении. Безусловно, компании, получившие государственные заказы на самолеты или грузовики, могли иметь хорошую прибыль, но вряд ли Италия с точки зрения промышленного развития особенно выиграла от попыток установления автаркии. Кроме того, тарифы скорее стали защитой для неэффективных производителей, в то время как общий неомеркантилизм данного периода уменьшил поток иностранных инвестиций, которые когда-то сыграли значительную роль для стимулирования индустриализации Италии. В 1938 году на долю страны до сих пор приходилось лишь 2,8% мирового производства продукции обрабатывающей промышленности, 2,1% выплавки стали и 1% чугуна в чушках, 0,7% добычи железной руды и 0,1% угля, а уровень потребления современных энергоресурсов был намного ниже показателей любой другой великой державы. Наконец, в свете очевидного желания Муссолини пойти войной на Францию, а то и на Великобританию и Францию, стоит отметить, что Италия в это время продолжала сильно зависеть от импорта удобрений, угля, нефти, железного лома, каучука, меди и других жизненно важных видов сырья, 80% которого доставлялось через Гибралтар или Суэцкий канал и по большей части на британских судах. Это было типично для того режима, когда никто и не задумывался о том, чтобы составить резервный план на случай прекращения импорта, не говоря уже о формировании запасов стратегического сырья и материалов, при том что к концу 1930-х годов у Италии не хватало иностранной валюты для удовлетворения текущих потребностей. Подобная хроническая нехватка валюты объясняет также, почему итальянцы, не могли позволить себе приобрести немецкие станки, столь необходимые для производства более современных самолетов, танков, артиллерии и кораблей, разработка которых началась примерно в 1935 году {606} 606 См. [713, ch. 1; 809, ch. 13; 397 (Raspin A. Wirtschaftliche und politische Aspekte der italienischen Aufrüstung Anfang der dreissiger Jahre bis 1940); 923, p. 110ff], .

Экономической же отсталостью объясняется, почему при особом внимании режима Муссолини и ври всех выделяемых ресурсах фактическая боеспособность армии оставляла желать лучшего и только снижалась. Возможно, военно-морской флот был оснащен лучше остальных вооруженных сил, но был все же достаточно слаб, чтобы изгнать британские корабли из Средиземноморья. У итальянцев не было авианосцев, так как Муссолини запретил их строительство, и моряки были вынуждены полагаться на возможности королевских ВВС (Regia Aeronautica ), система взаимодействия с которыми была далека от совершенства. Итальянские крейсеры не были всепогодными, а большинство подлодок оказались инвестициями в устаревшие технологии: «На лодках отсутствовала электронная система наведения, системы кондиционирования воздуха при разрыве трубопровода от попадания глубинной бомбы выделяли ядовитые газы, и кроме того, у них была относительно небольшая скорость погружения, что создавало подводникам трудности при приближении вражеского самолета» {607} 607 [713, р. 48]. . Такие же признаки морального устаревания можно было обнаружить и в итальянских ВВС, которые показали себя при бомбардировке (хотя и не всегда точной) абиссинских кочевников и произвели большое впечатление на многих специалистов своими действиями во время гражданской войны в Испании. Но к концу 1930-х годов новейшие британские и германские монопланы затмили бипланы Fiat CR42, даже бомбардировочная авиация страдала от того, что на вооружении были только легкие и средние бомбардировщики со слабыми двигателями и невероятно неэффективными бомбами. При этом и на ВМФ, и на ВВС из оборонного бюджета тратилось все больше и больше. В то же время доля армии в расходах снизилась с 58,2% (1935–1936) до 44,5% (1938–1939), и это тогда, когда ей требовались современные танки, артиллерия, грузовики и системы связи. «Основным боевым танком» итальянской армии ко времени ее вступления во Вторую мировую войну был 3,5-тонный Fiat L.3, не имевший радиосвязи, с минимальным обзором, оснащенный лишь двумя пулеметами, тогда как последние германские и французские разработки весили по 20 тонн и имели гораздо более серьезное вооружение.