Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Точно так же исторические данные наглядно показывают очень четкую взаимосвязь в долгосрочной перспективе между экономическим ростом или упадком в отдельно взятом могущественном государстве и повышением или, наоборот, снижением его влияния в военном плане. Конечно, в этом нет ничего удивительного. Для поддержки большой военной машины необходимы значительные экономические ресурсы. А кроме того, с точки зрения устройства мировой системы сила и богатство всегда взаимосвязаны и должны рассматриваться в связке. Три столетия назад немецкий писатель-меркантилист Филипп фон Хорник отметил, что могущество и процветание нации зависят не от достаточности или надежности власти и богатства, а преимущественно от того, насколько больше или меньше ресурсов у ее соседей.

В последующих главах вы не раз столкнетесь с подтверждением данного наблюдения. В середине XVIII века Нидерланды в абсолютном выражении были богаче, чем столетием ранее. Однако на этом этапе страна обладала намного меньшим влиянием, потому что ее соседи Франция и Британия были еще богаче и могущественнее. Франция к 1914 году, вне всяких сомнений, была намного сильнее, чем в 1850 году, но это мало утешало ее жителей на фоне более сильной Германии. Великобритания сегодня обладает большими богатствами, а ее армия вооружена на порядок лучше, чем в середине Викторианской эпохи, но это не спасло ее от снижения доли в мировом валовом продукте приблизительно с 25 до 3%. Однако пока по размеру богатств и мощи государство обгоняет своих соседей, ему ничего не грозит; проблемы начнутся, когда соседи его превзойдут.

Это не значит, что экономическая и военная мощь государства не растет и не падает одновременно. Большинство исторических примеров, приведенных в книге, показывают, что между траекториями относительной экономической силы и военного / территориального влияния существует солидная задержка по времени. И опять причину достаточно легко проследить. Великая держава, постоянно усиливающая свое экономическое положение (Великобритания в 1860-х годах, США в 1890-х или Япония сегодня), может избрать путь накопления богатства, а не безумных трат на армию и вооружение. Вполне возможно, что полстолетия спустя приоритеты кардинально изменятся. Раньше расширение экономического влияния приводило к появлению обязательств за рубежом (возникала зависимость от иностранных рынков сбыта и поставок сырья, военных альянсов, а также от создаваемых баз и колоний). С другой стороны, сегодня конкурирующие державы еще быстрее наращивают свое экономическое могущество, демонстрируя большее желание распространить влияние за свои пределы. Мир стал более конкурентным, а доли отдельных стран на том или ином рынке — непостоянными. Пессимисты говорят о спаде.

Патриотически же настроенные государственные деятели заявляют о необходимости «обновления».

В подобных непростых условиях великие державы могут значительно увеличить свои расходы на оборону в сравнении с тем, что было всего пару поколений назад, но при этом не ощущать себя в полной безопасности — просто потому, что конкуренты растут быстрее и становятся сильнее. Испанская империя потратила на вооружение и содержание армии в тревожные 1630–1640-е годы намного больше, чем в 1580-е, когда кастильская экономика чувствовала себя значительно лучше. Расходы на оборону Великобритании в конце эпохи правления Эдуарда VII в 1910 году были намного больше, чем, скажем, после смерти тогдашнего премьер-министра Генри Палмерстона в 1865 году, когда британская экономика находилась практически на своем пике. Но не чувствовали ли себя жители туманного Альбиона в большей безопасности в XIX веке, чем в начале XX?! Та же самая проблема сейчас стоит перед США и СССР. И мы об этом будем говорить ниже. Обе великие державы инстинктивно реагируют на ослабление своего мирового влияния более значительными тратами на «обеспечение безопасности», сокращая таким образом инвестиции в экономику, что может создать им в будущем определенные проблемы.

Другой общий вывод, который можно сделать из пятисотлетней истории, представленной в данной книге: существует очень сильная взаимосвязь между конечным результатом больших коалиционных войн с точки зрения европейского или глобального влияния и количеством производственных ресурсов, привлеченных каждой из сторон. Это подтверждают войны, развязанные против испанских и австрийских Габсбургов, войны XVIII века: за Испанское наследство, Семилетняя, с Наполеоном, — а также две мировые в XX веке. Продолжительная и изматывающая война в конечном счете оборачивается для каждой из коалиций проверкой ее ресурсов и возможностей. На «длинной дистанции» становится особенно важно, какая из противоборствующих сторон обладает большими, а какая — меньшими ресурсами.

Подобные обобщения можно сделать, даже избегая цепких лап грубого экономического детерминизма. Несмотря на стремление данного исследования выявить «основные тенденции» в мировой политике за последние пятисот лет, в нем никоим образом не утверждается, что каждое важное событие в истории имеет экономическую подоплеку или что именно ситуация в экономике является главной причиной взлета либо падения нации. Существует масса доказательств, указывающих и на иные причины удач и неудач того или иного государства: местоположение, военная организация, уровень национального самосознания, устройство альянса и многие другие факторы. Все они могут оказать отрицательное влияние на участников системы объединения государств. В XVIII веке, например, республика Соединенных провинций Нидерландов была самой богатой частью Европы, а Россия — самой бедной. Впоследствии же позиции голландцев и русских поменялись местами. Отдельные проявления безрассудства (как у Гитлера) и очень высокий уровень военной подготовки (как у испанских полков в XVI веке или германской пехоты в XX столетии) также играют важную роль при объяснении определенных побед и поражений. Бесспорно, что при затяжной войне с участием одной из великих держав (а как правило, коалиции) победа не раз доставалась тому, у кого была сильнее производственная база или, как говорили испанские капитаны, у кого был последний эскудо. Большая часть из того, что вы прочтете дальше, подтверждает это циничное, но, по сути, верное суждение. Уровень влияния ведущих государств был очень плотно связан с их экономическим могуществом в последние пять столетий, так что возникает резонный вопрос о возможных последствиях нынешних тенденций в экономике и развитии технологий для текущего баланса сил. Это не отрицает того, что люди собственными руками создают свою историю, но делают это в пределах исторических условий, которые могут как ограничить, так и открыть перед ними широкие возможности.