Галина Леонтьева - Землепроходец Ерофей Павлович Хабаров [Книга для учащихся старших классов]

Странствие в Мангазею было отнюдь не безопасным. Ежегодно промысловики не досчитывались своих товарищей, и на Устюг время от времени приходили печальные вести о погибших на долгом сибирском пути или на промыслах земляках.

Трудности начинались буквально за порогом дома. В Сибирь тогда ходили двумя основными путями. Один из них считался северным или, как его называли, «Чрезкаменным». Из Устюга он шел по Вычегде, Выми и их притокам, которыми попадали на волок. Он приводил к водоразделу Печоры. По Печоре шли вверх к западным склонам Северного Урала. Уральский хребет преодолевали волоком, используя оленьи и собачьи упряжки. Далее попадали в реку Собь, по которой достигали Оби. Обью шли до ее устья, далее заворачивали в Тазовскую губу и реку Таз. Здесь, в устье Мангазейки, и была Мангазея.

Второй путь, открытый позже, назывался Верхотурским. Из Европейской России он шел по Волге, Каме и ее притокам, а далее через Уральский хребет в реки Туру, Тобол, Иртыш, Обь, Тазовскую губу, реки Таз, Мангазейку.

Чрезкаменный путь был короче, но почти недоступен в зимнее время из-за буранов и ураганных ледяных ветров. Климатические условия района, по которому пролегала Верхотурская дорога, были более умеренными и не препятствовали движению по ней в течение круглого года.

Павел Хабаров отпустил Ерофея на промысел не одного. С Ерофеем пошел его младший брат Никифор. Отец наказал сыновьям помогать друг другу в пути, Никифору слушать во всем Ерофея. Этот наказ родителя оба брата выполняли всю свою жизнь.

Не посоветовал отец Ерофею и Никифору идти Чрезкаменным путем. Слишком путь был опасен, а сыновья молоды. Да и любознательному «Ярке» хотелось увидеть не одну Мангазею. Верхотурская дорога приводила ко многим западносибирским городам. Она была оживленной. По ней ездили воеводы, торговые и промышленные люди. Ежегодно через верхотурскую таможню в Сибирь проходило по нескольку сотен «гулящих людей». В большинстве своем это были крестьянские и посадские дети, еще не приписанные к государственному тяглу. Были и беглые — крестьяне и горожане, уходившие в Сибирь в поисках воли и избавления от власти помещиков и царских воевод. Скрывая свое действительное положение «на Руси», они выдавали себя в Сибири за «гулящих», т. е. безтяглых, людей.

Братья Хабаровы сразу решили действовать самостоятельно и не стали наниматься в работу к богатым устюжским купцам, которые ежегодно вербовали ватаги на соболиные промыслы прямо в Устюге. Для покупки снаряжения Ерофей и Никифор заняли деньги, дав кабальные записи. Крестьянский мир (община) не чинил препятствий их уходу. Но не уменьшил он и объем крестьянского тягла, за выполнение которого отвечал отец.

Из дома Хабаровы вышли весной 1628 г. Об их пути до Мангазеи известно немного. Можно только догадываться, что из Верхотурья или из Тобольска они добирались в Мангазею с караваном дощаников, на которых шли мангазейские воеводы Г. И. Кокорев и А. Ф. Палицын. В Тобольске в помощь себе на соболином промысле братья наняли небольшую ватажку из 5 человек. Весьма вероятно, что за использование воеводского транспорта Ерофей и Никифор «работали» в пути «всякое судовое дело».

«Златокипящая государева вотчина» встретила новых воевод колокольным звоном. Население города вышло к воеводам с хлебом и солью. Вместе с толпой прибывших вошли в город и братья Хабаровы. Когда-то, еще в XVI в., на месте Мангазеи уже существовал небольшой промысловый городок. Затем в 1601 г. отряды служилых людей во главе с М. Шаховским, Д. Хрипуновым, В. Масальским и С. Пушкиным на высоком берегу реки Таз построили Мангазейскую крепость, которую обнесли частоколом. В 1607 г. Мангазею окружили рубленой острожной стеной, сгоревшей в 1619 г. В 1625 г. была построена новая крепость. К прибытию Хабаровых она имела форму, близкую к квадрату, со сторонами до 70 м. Стены имели четыре глухие и одну проезжую башни. Такой город можно было обойти по периметру за четверть часа. Самый большой дом внутри городских стен предназначался для воевод. Здесь же рядом находились приказная изба и амбары для государевой соболиной казны, хлебных и соляных запасов. В углу городской стены располагался зелейный погреб с порохом и ядрами для пушек и пищалей.

Но главной достопримечательностью Мангазеи была та ее часть, которая лежала вне городских стен. Это был так называемый посад. На посаде жили служилые люди мангазейского гарнизона и промысловое население. Как показали раскопки Мангазеи, проводившиеся в 1968 г., площадь посада занимала около 10 тыс. м 2. Внутри посада было не менее 60–70 домов, в которых проживали как постоянные, так и временные жители.

В облике Мангазеи братья Хабаровы увидели много общего с родным Устюгом. И это было не случайно. Мангазею строили выходцы с Русского Севера. Дома стояли на высоком подклете. Наличники окон, крылечки украшались богатой резьбой по дереву, напоминавшей кружево. Крытые дворы жилых домов и шатровые звонницы трех мангазейских церквей — Успенской, Василия Мангазейского и Желтоводской представляли образцы знакомой Хабаровым с детства архитектуры. Был в Мангазее и «свой святой» — Василий Мангазейский, поклониться которому приходили паломники из Сибири. Он считался покровителем промысловиков.

Но особенно большое впечатление у Ерофея и Никифора оставил Мангазейский гостиный двор. Он размещался на берегу реки Таз и фасадом смотрел на город. В гостином дворе рядами тянулись торговые лавки и полки. Некоторые из лавок имели два этажа: нижний предназначался для торговли, верхний — для жилья. В подвальных помещениях лавок хранились товары.

Чем только не торговали в гостином дворе этого заброшенного в далекую тундру северного городка! Здесь предлагали пушнину: меха соболей, песцов, лисиц; продовольствие: хлеб, мясо, рыбу, соль, мед, вино, квас; металлические и деревянные изделия: котлы, ножи, сковородки, тарелки, рыболовные крючки, ложки; охотничье снаряжение и приспособления для ловли пушного зверя: капканы, ловушки, сети; средства передвижения: лодки, каюки, нарты, оленьи упряжки, лыжи.

Первой обязанностью любого приезжего было «явить себя», т. е. зарегистрировать свой приезд в приказной избе, которую часто называли съезжей избой. Этот порядок Хабаровы знали хорошо. В приказной избе местный подьячий записал в книгу их имена и прозвища, место, откуда пришли, и род занятия: «Ярофейко и Никифорко Хабаровы, устюжане, промышленные люди». Таким же образом переписали и участников их ватажки. Но вместо слова «промышленные» указали: «пришлые в наймех у Ярофейка и у Никифорка Хабаровых». Как промысловики братья заплатили в казну годовой промышленный оброк по 50 коп. каждый и получили об этом отписи, т. е. расписки у подьячего.