Александр Колпакиди - КГБ: приказано ликвидировать [Спецоперации советских спецслужб 1918-1941]

Наемники получили строгий приказ не убивать Кутепова, и доктор Левин, личный врач Сталина, сам приготовил дозу хлороформа. Было точно известно, что у Кутепова больное сердце и что он не перенесет сильной дозы хлороформа. И действительно, с легкой дозы он остался без сознания и заснул. Но или из-за эмоций, или доза была все-таки сильной, Кутепов скончался в машине. “Мерседес” привез лишь труп на берег моря, где между Онфлером и Гавром ждал советский пароход.

Серый “Мерседес” направился в Нормандию, в малопосещаемое место побережья. Такси следовало за ним. К двум часам дня обе машины остановились. Советского парохода еще не было видно, и два часа убийцы и их жертва ждали посадки. К 4 часам пароход наконец подошел. С помощью лодки четыре человека подняли на борт корабля груз — труп Кутепова.

Эти сведения исходят от двух очевидцев, и полиция расследовала на месте некоторые детали. Удалось обнаружить следы нескольких человек, но это было все. ГПУ работает тщательно.

Судно называлось “Спартак”, и, поскольку все полиции были предупреждены, “Спартак” не пошел ни через Средиземное море, ни через Балтийское, а направился в Архангельск, где никакой контроль невозможен.

Так мертвый генерал совершил свое вступление в красный рай.

Список террористических актов красных убийц пополнился еще одним именем».

29 сентября 1937 года, во время первого допроса на Большой Лубянке, генерал Миллер отдал следователю письмо, поспешно написанное карандашом; адресованное жене в Париж:

«Дорогая Тата!

Крепко тебя целую, не могу тебе написать, где я, но после довольно продолжительного путешествия, закончившегося сегодня утром, хочу написать тебе, что я жив и здоров и физически чувствую себя хорошо. Обращаются со мной очень хорошо, кормят отлично, проездом видел знакомые места. Как и что со мной случилось, что я так неожиданно для самого себя уехал, даже не предупредив тебя о более или менее возможном продолжительном отсутствии, Бог даст когда-нибудь расскажу, пока же прошу тебя поскольку возможно взять себя в руки, успокоиться, и будем жить надеждой, что наша разлука когда-нибудь кончится. О себе, конечно, ничего писать не могу.

Скажу только, что вышел я из Управления около полудня без пальто, так как было тепло, и я предполагал через час-полтора вернуться.

Здесь, где я нахожусь, хотя погода отличная, но все же уже свежевато; мне дали отличное новое пальто, новую фуфайку, кальсоны и шерстяные носки. Так что и в этом отношении можешь не беспокоиться. Я надеюсь, что смогу указать адрес, по которому можешь дать мне сведения о здоровье своем, детей, внуков. Крепко тебя, мою дорогую, целую и молю Бога, чтобы вся эта эпопея закончилась благополучно. Горячо любящий тебя, (подпись)».

В тот же день тем же карандашом он написал письмо генералу Кусонскому, начальнику канцелярии РОВС:

«Дорогой Павел Алексеевич!

Сегодня прошла почти неделя, когда я, прощаясь с Вами в начале первого часа дня, передал Вам письмо, прося его прочесть, ежели я часа через полтора-два не вернусь. Было у меня какое-то подсознательное предчувствие, что меня НВС (Н.В. Скоблин) увлекает м.б. на что-то опасное. Но, конечно, ничего подобного происшедшему я не ожидал и в мыслях не имел. Писать Вам о том, что и как произошло тогда во вторник, как и где я нахожусь сейчас, я, конечно, не могу, ибо такого содержания письмо несомненно не было бы Вам послано. Совершенно я не знаю, что и как произошло в Париже после того, как я “выбыл из строя”. Хочу же написать Вам только по вопросам частного и личного характера, касающимся других лиц, совершенно непричастных ни к какой политике…»

И в конце: «Будущее в руке Божией. Может быть, когда-нибудь и увидимся еще. Искренне Ваш ген. Миллер».

Далее в письме даются сведения о незаконченных делах благотворительности, которыми занимался РОВС. Миллер хотел позаботиться о том, чтобы этих дел не забыли.

Например:

«Вл. Ник. Лабзин живет (далее следует адрес по французски). Я обещал да я его внука доплачивать ежемесячно из стипендиальных денег по 150 фр. к тем 350, которые он сам обещал платить. В среднем ящике моего письменного стола дома Вы найдете конверт с подписью Стипендиальные дела, и в нем 300 фр.»

«…Я обещал 300 (или 350, не помню — должно быть записано в отделе о стипендиальных делах в коричневой тетради) г-же Родионовой за ее сына. Ее благодарственное письмо я получил за несколько дней до моего выбытия из строя, и думаю Вы его найдете либо в толстой желтой папке, либо в папке Сергиевского».

«…Затем я еще кому-то обещал франков 200 в месяц, кажется ротмистру Андерсену — запись должна быть в коричнево-красной тетради в рубрике “Стипендиальные деньги”. Вот что касается твердо обещанных стипендий по корпусу».

«…Затем ко мне числа 14 или 15 обратился с личной просьбой — чина не помню, фамилия вроде Шпилевский за двух кадет, своего сына и другого родственника, указывая на боевые заслуги в Великую войну отца последнего. Так как у меня денег уже не было, то я ему сказал подать мне письменное мотивированное прошение, с которым я мог бы обратиться к кому-либо из имущих русских. Я имел в виду графа Пав. Коцебу, недавно женившегося на какой-то германской принцессе; его брат бывший улан Ее Величества скромно живет в Париже, личным трудом зарабатывает себе на хлеб насущный. Адрес гр. Коцебу мне приискал полковник Скуратов и у него всегда можете его спросить.

Бумагу Шпилевского я получил только в понедельник 20-го или вторник 21-го и потому гр. Коцебу написать не успел. Сделайте это за меня и от моего имени. За двоих придется приплачивать в месяц франков 600–650. Другой богач, на которого мне указали около месяца тому назад, и который довольно щедро готов помогать неимущим русским, это некто Чихачев. Он был произведен в конце войны в Кавалергардский полк, но в полк не явился (почему — не знаю) и в полковом объединении Кавалергардов не состоит. Вследствие какого-то изобретения и участия в каких-то делах он стал очень богатым человеком, имеет какую-то контору в Лондоне. Его адрес у меня был… не помню. Но думаю, что если совершенно доверительно от моего имени обратитесь к моему двоюродному племяннику Георгию Романовичу Миллеру, служащему в ресторане Корнилова, то он для меня не откажет Вам сказать точный адрес. Может быть Коцебу не согласится дать всей нужной суммы, тогда бы хорошо было поделить деньги, нужные для обоих мальчиков, за которых просит Шпилевский, между Чихачевым и Коцебу.

Теперь еще серьезный вопрос о плате за помещение Корпуса, 1-го октября нужно платить 5000 франков нотариусу… Вероятно, он уже заявлялся к Вам. Деньги эти имеются (далее следует указание, в каких папках и конвертах лежат те или иные денежные документы или наличность).