Сергей Дмитриевский - Сталин [Предтеча национальной революции]

В окружении народной массы этих людей не видели никогда. Они не были ни в одном из тех мест, где строилась подлинная народная революция: ни на фронтах, ни на фабриках, ни в деревне. Они не видели ни крови, ни голода, ни вшивых, ни тифозных, — никого и ничего. Впрочем, когда некоторые из них — Зиновьев, Луначарский — попробовали появиться в народной среде, им свистали, выгоняли вон. Если народ возмущался Троцким, то этих гиен революции он презирал и ненавидел… Они сидели поэтому, замкнувшись, в комфортабельных квартирах и кабинетах, среди наворованных ценностей, среди своры продажных лакеев с Горьким во главе; покачивали свои ожиревшие тела на мягких рессорах дорогих автомобилей и салон-вагонов; наслаждались, как могли, среди общей нищеты и разрухи, жизнью и властью.

Словом: это были типичные представители того слоя стадных олигархов, который проникает собой, во все века, все к власти приходящие революционные партии и которого лозунгом является: «Все из народа, все для себя!..»

Революция для них постепенно стала очень выгодным делом, партия была для них вначале орудием, которым они укрепляли свою власть, потом, когда их разбили, публичным домом, где они продавались сильнейшему.

Было бы кощунством назвать этот слой революционным. Это была самая настоящая мещанская контрреволюция. Самые настоящие термидорианцы. Когда слой этот начал терять свое влияние, представители его порастряслись по обоим воинствующим революционным лагерям. Часть стала на сторону Троцкого, часть на сторону Сталина. Некоторые сели меж двух стульев, выжидая, кто победит.

Этот слой, который один момент, казалось, — это было после высылки Троцкого, — предав своих вождей, утвердился у власти за широкой спиной Сталина и грозил создать в стране подлинный «термидор», в последующие годы был смят, опрокинут, рассеян, частью полностью выброшен за борт народными слоями партии…

…Судьба революции решалась не в кабинетах и квартирах партийных чиновников из «старой гвардии», не в столицах и городах вообще, но на фронтах Гражданской войны, на широких полях земли, в дыму крестьянских восстаний, среди голода. Там представителей термидорианского болота совсем не было видно. Там редко бывали и люди типа Троцкого. Изредка только проносились они по огненной линии фронта и по развороченным полям в блестящих салон-вагонах — и не столько помогали, сколько мешали. Там были свои люди. Там вырастал слой крепких людей русской просторной земли, который именно и лег в основу ленинской партии, который именно и проделал подлинную работу революции: черную, трудную, кровавую. Эти люди в своем большинстве прежде почти никому не были известны. Часть и из них, но очень небольшая, принадлежала к партийной «старой гвардии» — к русской, подпольной ее части. Но большинство принадлежало к молодежи. Некоторые из этой молодежи тоже получили закалку еще в подпольной революционной работе, остальные же, подавляющая масса, были выращены для революции войной. Тут были выходцы из разных общественных слоев: и простые дети народа, низов, рабочей и крестьянской среды, и интеллигенты, все — вплоть до дворян, до аристократов. В результате тяжелой жизни, упорной и кровавой борьбы они все стали внутренне на одно лицо. Их души поросли звериной шерстью, покрылись мозолями и стали непроницаемыми для праздных сантиментов и сомнений. Много, много уродства было в их душах, как много было уродства и в сложившейся в своеобразных русских исторических условиях народной душе. Но эти люди были плоть от плоти народа. И именно такие люди были нужны стране в жестокую эпоху революции. Они походили на пионеров американского Запада. Они были пионерами новой России, которую не только хотели обратить во вторую Америку, но поставить еще выше, выше всех прочих стран, выше всего мира…

В теории они часто сбивались. Некогда было ею серьезно заниматься. И они боролись не столько за отвлеченные принципы, сколько за родную землю, за ее независимость, богатство, мощь. Они называли себя коммунистами. Но коммунизм был для них не столько целью, сколько орудием национальной борьбы. Внутри страны им разрушались фактории иностранного капитала — динамитом коммунистических идей они хотели взорвать западный империализм в его собственных твердынях. Кроме того, идеи коммунизма вносили какой то высший смысл в их борьбу. Они делали Россию носительницей огромной идеи мирового счастья, обетованной страной всех угнетенных народов, священной родиной социализма. Совокупность их идей легла в основу своеобразного русского национал-коммунизма. Из них родилась теория социализма в одной стране и красного империализма, ставшие краеугольными камнями сталинской системы.

С такими идеями долгое время шли на борьбу, пробивались к власти народные, основные слои партии, по преимуществу ее молодое, второе поколение. За ними, тесно с ними сливаясь, шла масса еще более фанатично-русской, еще более пронизанной непримиримостью к Западу и к западным идеям и людям молодежи, рожденной уже самой революцией.

Вождем этих слоев был Сталин. Он сам был плоть от их плоти, вырос, воспитался в тех же, что они, условиях. И эти слои на своих мускулистых руках и вынесли его к власти.

…Ленин ясно различал сложившиеся в партии слои — предвидел, насколько может предвидеть будущее человек, и обострение борьбы меж ними, и ее возможный исход. Борьба шла уже и при нем. Но Ленин умел держать в руках, и примирять, и использовать все слои. Он сам презирал людей болота. Но был расчетливым хозяином. В их среде было много образованных, знающих людей. Россия была бедна культурными силами. В большом хозяйстве может пригодиться всякая щепка. Вот почему он держал их. Косился он и на людей Троцкого — но и их терпел и использовал. Его симпатии были с людьми типа Сталина. Но вместе с тем он знал — они непримиримы и беспощадны. Дать власть секретаря ЦК в руки такого сильного человека, как Сталин, дать в его руки организационный аппарат, право подбирать людей — это значило дать огромный перевес националистическому, основному сейчас слою партии, это значит обречь на неизбежный разгром прочие ее слои. Это не входило в планы Ленина. Не было возможно при жизни его. Но что если он умрет или вынужден будет отойти от работы? Ленин чувствовал себя все слабее — и с этой возможностью должен был считаться.

— Сей повар, — задумчиво говорил он о Сталине, — будет готовить только острые блюда!..

И тем не менее он решился. Была установлена новая должность — генерального секретаря партии. И весной 1922 г. на эту должность был назначен Сталин. Тем самым он был намечен в наследники Ленина.

Вскоре, в том же 1922 г., Ленин заболел. Врачи сказали: «Надежд на выздоровление нет. Болезнь будет прогрессировать. Чудес в природе не бывает».