Дмитрий Копылов - Ермак

И вот новая весть: по вине неблагодарных купцов едва не потеряна Пермь Великая. Известие вызвало в надломленной душе самодержца новую волну необузданного гнева. По его указу 16 ноября 1582 года Максиму и Никите Строгановым (Семен Строганов в 1581 году находился в Москве, и потому царь не считал его причастным к походу Ермака) была направлена грозная грамота [96] Г. Ф. Миллер. Указ. соч., приложение № 7. . Призыв Ермака на Чусовую и организация похода в Сибирь квалифицировались в ней как «воровство» и «измена».

Царь приказал Ермака и казаков, как только они вернутся к весне из похода (в Москве считали поход Ермака кратковременной экспедицией в ближайший район Зауралья), отправить в Чердынь и Камское Усолье для сторожевой службы, оставив в строгановских городках не более 100 человек. «А не вышлите из острогов своих в Пермь волских казаков атамана Ермака Тимофеева с товарищи, — писал царь Строгановым, — а учнете их держать у себя и Пермских мест не учнете оберегати, и такою вашею изменою что над Пермскими месты учинитца от вогулич и от пелынцов, и от сибирского салтана людей вперед, и нам в том на вас опала своя положить большая, атаманов и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу землю выдали, велим перевешати». Таким образом, Иван IV Грозный пообещал Ермаку и его сподвижникам виселицу во второй раз.

Рискуя уклониться в сторону, заметим, что грамота 16 ноября 1582 года является краеугольным камнем «строгановской» концепции похода, поскольку в ней категорично утверждается: Строгановы послали дружину Ермака в Сибирь. Но, как видно из обстоятельств появления и самого содержания этой грамоты, обвинение Строгановых в организации похода построено исключительно на основе доноса их недоброжелателя воеводы Пелепелицына, который, чтобы создать нужное впечатление в Москве, подал события в невыгодном для Строгановых свете. Поэтому указания грамоты не могут быть приняты как решающий аргумент в решении вопроса, кто был инициатором и организатором похода в Сибирь.

Опала недолго угрожала Строгановым. Победоносный поход Ермака не только реабилитировал, но и поднял их в глазах царя как верных слуг трона. Впрочем, с приходом первого посольства Ермака в Москву обстоятельства похода достаточно разъяснились. Как пишет А. А. Преображенский, правительство царя Федора в дипломатических актах постоянно колебалось между признанием ведущей роли правительства в деле присоединения Сибири и полупризнанием самостоятельной и активной деятельности казаков, совершенно не отмечая в этом заслуг Строгановых [97] А. А. Преображенский. Русские дипломатические документы второй половины XVI в. о присоединении Сибири. — «Исследования по отечественному источниковедению. Сборник статей, посвященных 75-летию проф. С. Н. Валка». М. — Л., 1964, стр. 383–390. .

По классическим законам Востока, свергнувший хана сам становился ханом. На этом основании бывшие вассалы Кучума потянулись в Искер с изъявлением покорности новому владыке. Уже на четвертый день после занятия ханской столицы к Ермаку явился хантейский князь Бояр со своей свитой и привез в подарок кроме массы ценной «мягкой рухляди» (мехов) много съестных припасов и особенно рыбы, которые пришлись как нельзя кстати. Волжский атаман доказал, что умеет воевать лучше царских воевод. Теперь от него требовались иные качества. Он должен был показать, что не хуже воевод умеет и управлять.

Ермак скоро вошел в новую роль и обнаружил недюжинные способности административного деятеля. До сих пор он был озабочен лишь тем, как уничтожить противника, сейчас же стремился наладить мирные отношения. И в этом духе воспитывал своих атаманов и казаков.

Умный и дальновидный начальный атаман хорошо понимал, что ему не удержаться в Искере, если он будет опираться только на казацкую саблю.

Князь Бояр был принят приветливо и с надлежащими почестями отпущен домой. Ермаку было известно, что хантейское ополчение первым покинуло стан Кучума, поэтому у князя не потребовали даже аманатов (заложников). Слух о добром приеме распространился по всем улусам. В Искер с приношениями пришли татары с Иртыша, Тобола и их притоков. Некоторые из них раньше жили близ Искера и в окрестных местах, но после Чувашской битвы бежали в отдаленные улусы. Ермак разрешил им жить в прежних юртах и обещал защиту от всяких врагов. Бывшие вассалы Кучума приносили присягу на верность России. В текст ее, составленный не без участия Ермака, были включены слова о дружбе и доверии к русским людям: «…на всяких русских людей зла никакова не мыслить и не творить и во всем правом постоянстве стоять крепко и непоколебимо до века» [98] ЦГАДА, ф. 197, Портфели А. Ф. Малиновского, портфель 3, д. 9, л. 1. .

Жизнь улусов входила в привычное русло. Татары, ханты и манси перешли к своим обычным делам: ловили рыбу, охотились на зверей, справляли обряды по законам предков. Ермак отличался большой веротерпимостью и, вопреки уверениям летописцев и дворянских историков, не пытался привести новых подданных в христианскую веру. Даже в Искере сохранялась мечеть, а близ него — мусульманское кладбище. Казаки небольшими отрядами разъезжали по улусам, не замечая каких-либо враждебных настроений. Они начали быстро сходиться с улусными людьми, передавали им свой и перенимали их житейский и трудовой опыт. Татары сообщали, где лучше ловится рыба, где и какой водится зверь. Много полезного русские воины узнали об обработке шкур и тонкостях таежной охоты. Казаки усвоили наиболее обиходные слова татарской, а татары — русской речи.

Историк П. Небольсин утверждал, что сближению казаков с местным населением во многом способствовали женщины. С завершением похода аскетизм победителей заметно пошатнулся, да и невозможно было теперь атаманам уследить за поведением каждого казака. Мы не уйдем далеко от истины, если заметим, что молодые отважные казаки пользовались успехом у туземных красавиц. Служители Христа, прибывшие с дружиной в Сибирь, со своей стороны снисходительно смотрели на увлечения молодой паствы. Что это не досужий домысел, говорит такой факт: когда в Тобольск прибыл первый архиепископ, он был буквально поражен обилием смешанных браков, не освященных церковью. Некоторые казаки восприняли обычай Востока и завели по нескольку жен. Короче говоря, в Сибири налаживалась мирная жизнь.

Но старый и опасный враг Кучум и татарская знать, потерявшая свои улусы, не смирились с новым порядком вещей и ждали лишь удобного случая, чтобы напасть на русских. Такой случай им скоро представился, 5 декабря 1582 года Ермак послал есаула Богдана Брязгу с 20 казаками ловить рыбу на Абалацком озере, за несколько верст от Искера. Более месяца спокойной жизни, дружеские связи с татарами притупили бдительность молодых воинов. После трудового дня они беззаботно улеглись на ночлег. На этом озере обычно ловили рыбу татары. Возможно, кто-то из них сообщил о казаках Маметкулу, который оправился от ран и скрывался где-то поблизости. Маметкул с группой воинов неожиданно напал на спящих и перебил их. Только одному казаку удалось спастись и в ту же ночь сообщить Ермаку о случившемся [99] Сибирские летописи, стр. 27. .