Артур Брайант - Эпоха рыцарства

Как все сельские просторы Европы, английское королевство было усеяно замками, церквами и монастырями, а также маленькими городами, обнесенными стенами. Вместе они символизировали мощь трех классов, управлявших христианским миром. Два из них – древние и крепко упрочившиеся, третий – новый и неуверенный в своих силах. Графы, бароны и рыцари, епископы, аббаты и монахи были ведущими фигурами на шахматной доске власти, и далеко от них по положению, но отнюдь не по богатству, отстояли купцы-горожане торговых полугородов-полудеревень, выраставших в тени замков и аббатств. Из цитаделей королевские констебли и шерифы, а также более крупные феодальные лорды – главные держатели короны, следили за соблюдением мира и государственного закона, выполнение которого вменялось королевским судьям. Замки, с их насыпями и внутренними башнями, обширными зелеными дворами, обнесенными куртинами, рвами, опускными решетками и барбаканами, колодцами [58], амбарами и темницами, были основной силой, которую могла одолеть лишь армия с катапультами и стенобитными орудиями, способная долгое время продержаться на открытой местности. В залах, продуваемых всеми ветрами, с устланными камышом полами и крошечными каменными уборными, в грязи и великолепии жили франкоговорящие лорды. Их тренированные боевые кони, кованые доспехи и умение сражаться верхом, унаследованное от предков, позволили им на протяжении двух веков безраздельно править местным населением.

Однако в Англии такое господство могло осуществляться только в сообществе с короной, силой, с которой ни граф, ни барон не могли соперничать без опасных для себя последствий. Три гражданские войны велись отцом, дедом и прадедом Эдуарда, чтобы доказать это. В силу этого обстоятельства, а также из-за своего географического положения, Английское королевство не было похоже на континентальные государства. Со времен победы Эдуарда над де Монфором, произошедшей в день рождения его отца, большинство главных замков Англии удерживались короной или ее подчиненными. Когда новый король высадился на землю своего королевства, над ним возвышался Дувр, королевские ворота Англии, со стенами толщиной в двадцать футов, окруженный двумя линиями крепостных валов и с огромным прямоугольным донжоном, построенным первым Плантагенетом. В сорока милях к северо-востоку, по дороге к столице, расположился Рочестер, охранявший путь в Медуэй, где шестьдесят лет назад восставшие бароны после утверждения Великой Хартии вольностей преградили путь королю Иоанну. За Римской стеной Лондона высилась башня Вильгельма Завоевателя, доминировавшая над крытыми соломой и красной черепицей домами и бурной рекой. Далее, в тридцати милях вверх по Темзе, охраняя еще один перекресток, на возвышении стоял укрепленный Виндзор, где родились дети Эдуарда, за ним простирались заливные луга Раннимеда. Там, где река вытекала из среднеанглийских лесов, лежали Уоллингфорд и Оксфорд.

Далее, посреди овечьих пастбищ и меловых холмов запада, высились другие королевские башни – Ньюбери в Кеннетской долине, Мальборо и Олд Сарум на Плейне, крепости долины Северна и Динского леса. Вдоль берега Ла-Манша, защищая его якорные стоянки и устья рек, стояли Пивенси, Порчестер, Керисбрук и Корф, а на глухом кельтском юго-западе – Экзетер, Тремартон и Рестормель.

К северу от Лондона высились цитадели, охранявшие «королевский мир» [59]в восточных и среднеанглийских графствах – в сердце сельскохозяйственного благополучия страны, на лесистых землях, где раньше находились старые англосаксонские поселения. Колчестер и Фрамлингем, Беркхемстед и Нортгемптон, Линкольн и Ньюарк играли и могли бы вновь сыграть решающую роль в защите государства от бунтов и вторжений. Контроль крепостей со стороны короны был условием, необходимым для осуществления правосудия. Никто не понимал этого лучше, чем король; он управлял посредством предписаний, направляемых замкам. Восемь лет назад бароны, сделав Кенильворт своей базой, сумели затянуть мятеж на много месяцев. С тех пор, хотя башни местных лордов возвышались во всех частях этих земель, штандарты, развевавшиеся над этими шедеврами военно-инженерного искусства, принадлежали королю и его родственникам.

Только далеко на севере и на западе, на границе с Шотландией и Уэльсом, неприступные замки все еще были в руках феодальной знати. Там находились опорные пункты правителя – епископа Даремского и воинственных лордов Пеннинских долин, крупных марок Клана, Осуэстри, Брекона, Рэднора и Монтгомери, Глэморгана и пфальцграфства Пемброка. Клэры в Кардифе, Керфиллы и Мортимеры в Вигморе и Ладлоу до сих пор могли бы выстоять против королевской армии за стенами своих замков. Однако опасность, грозящая со стороны валлийских племен, заставляла короля и знать сплотиться воедино, и поэтому от короны не требовалось никаких объединительных санкций. Англичанам приходилось или держаться вместе или же видеть свои владения разграбленными, а людей убитыми.

Однако власть в Англии держалась не только на башнях и копьях. Как и все государства романского Запада, королевство управлялась идеалом, символом которого был Крест, выражением – справедливость, а доверенным лицом – церковь. Эта международная организация, распоряжавшаяся по своему собственному усмотрению почти третьей частью богатств королевства, хранила верность не королю или феодальному лорду, но наместнику Христа, папе и епископу Римскому. Власть в королевстве Эдуарда, как и в любом западном государстве, была двойственной. Люди являлись подданными своего короля и вассалами или сервами своего феодального лорда, но также они все были паствой Святой Церкви и повиновались прелатам и священникам. Величественные каменные монастыри и соборы, прорезающие горизонт своими башнями и шпилями; приходские церкви, крыши и колокольни которых вырастали над деревнями и городами, были такой же неотъемлемой частью пейзажа, как города и замки короля и его приближенных. На пути домой перед царственным крестоносцем лежали раки святых и мучеников, которые он так часто посещал со своим отцом, и которым, как любой принц той эпохи, он с удовольствием дарил реликвии и сосуды из золота и серебра, жемчуг, статуи и распятия, превосходно вышитые изделия. Под сирийским небом Эдуард, должно быть, часто вспоминал серые камни и прохладные зеленые дворики, колокольный звон и песнопения, величественную монашескую жизнь, протекавшую в местах успокоения св. Томаса в Кентербери, короля Св. Эдмунда в Бери, и того английского короля в Вестминстере, в честь которого Эдуард получил свое имя.

В Англии существовало около семисот монастырей, кафедральных соборов и женских обителей, а также несчетное количество мелких соборов, монашеских братств, церковных общин и часовен. Некоторые из монастырей были так богаты, что их аббаты заседали вместе с графами и баронами в королевских советах и парламентах, так же, как и епископы, представители белого духовенства, чьи огромные кафедральные соборы [60]соперничали с монастырскими соборами их собратьев – прелатов монастырей. Наконец, взору Эдуарда представали Кентербери, Вестминстер и Сент-Олбанс. Островные монастыри Или и Питерборо, Кройленда и Торни возвышались над бесконечными заболоченными пространствами. Со всех концов Британии толпы пилигримов стекались к крупным аббатствам восточной Англии: Нориджа, Колчестера и Бери, помеченным четырьмя крестами – знаком королевского иммунитета (туда не смели входить даже королевские судьи), на далекий песчаный край Норфолка, близ Северного моря, к месту поклонения Уолсингемской Богоматери, где находилась знаменитая копия дома святого семейства в Назарете (построенная после видения, коего удостоилась богатая саксонская вдова). На юго-западе лежали Рамси и Шербурн; женский монастырь рядом с Эйвоном в Эймсбери, где королева Элеанора, мать Эдуарда, приняла постриг; на вершине холма стояло аббатство Шефтсбери с мощами Эдуарда Мученика, прославившееся целым рядом аббатис, происходивших из благородных семей. Вдали, где листва Пенселвудского леса тонет в болотах Сомерсета, вырос великолепный новый собор Уэльса. Его красивый западный фасад блистал расписанными и позолоченными статуями английских королей и святых. В соседней долине Авалона, под часто посещаемой паломниками скалистой вершиной, находилось самое святое место Англии – Гластонбери. Здесь, как утверждала легенда, Иосиф Аримафейский посадил свой цветущий посох, давший первые ростки британского христианства. Рассказывали, что здесь собирались рыцари Круглого Стола короля Артура, и здесь же восемьдесят лет тому назад монахи нашли останки Артура и его жены Гвиневеры. Дальше на севере в Малмсбери и Глостере находились четыре епархии [61], а за ними – золотые аббатства долины Северна и Уэльская граница. И совсем далеко на севере, за Линкольном и Керкстедом, лесными аббатствами Раффорда и Ньюстеда, громоздились одинокие цистерцианские обители Йоркширских пустошей – Риво, Биланд, Фонтен, Жерво – монастырские церкви Йорка и Рипона и великая бенедектинская святыня – мощи Св. Кутберта в Дареме.