Артемий Троицкий - Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е...

Впрочем, идея не слишком неожиданная. У "жучков"-музыкантов и "жучка"-претендента много общего. И те и Голдуотер обращаются к самым низменным сторонам человеческой натуры, умеют только вопить и полагаются, главным образом, на рекламу.

Специалисты предсказывают, что "жучки" не сумеют долго продержаться на гребне успеха: не тот калибр. И уж подавно то же самое можно сказать о сенаторе из Аризоны: слишком бредовые речи ведет правый крайний американских "бешеных"…

("Крокодил", 1964)

Трудно себе представить, но это так: вся бит-сцена существовала абсолютно вне всяких связей с официальной культурной и общественной жизнью. Это был даже не оппозиционный и критикуемый "андерграунд", а просто нечто совершенно отдельное и независимое. О новорожденном советском роке не писали в газетах и не говорили на совещаниях, им не интересовались концертные организации и Министерство культуры [12] В то время культурные инстанции были заняты другой проблемой: адаптацией джаза в советских условиях. Проходили шумные джаз-фестивали, и вчерашние стиляги энергично дискутировали на страницах газет и по радио с консерваторами, отстаивая право на свою музыку. , даже милиция держалась в стороне. Пит Андерсон вспоминает, как в апреле 1965 года у его группы отменили концерт в зале планетария, и огромная толпа фанов стояла у здания, в самом центре города, под транспарантами "Свободу гитаре!" целых шесть часов. Некоторые прохожие присоединялись к демонстрации, а милиция в недоумении стояла поодаль до тех пор, пока с наступлением ночи все не разошлись. Возможно, что Пит с горя (или на радости) тут же отправился за триста километров в Таллинн, куда он непременно ездил каждую неделю, только чтобы посмотреть поп-программу по финскому телевидению.

Обо всех приключениях наших рок-аут-сайдеров первого поколения я узнал много позже. А тогда мне было десять лет; я жил с родителями в Чехословакии и только часть летних каникул проводил дома. Тогда я и получил свои первые впечатления о "надземном" советском "попсе". Кстати, он был не так уж плох… Во всяком случае, звучало много веселой музыки. В начале 60-х советская культура абсорбировала твист. Этот облегченный, "мягкий" вариант рок-н-ролла не только породил массовую молодежную танцманию, но и настроил на относительно миролюбивый лад некогда идеологически непримиримое руководство. Отношение чиновников к твисту было презрительноснисходительным: то есть, конечно, это ерунда и музыка для молодых дураков, но пусть побалуются, ничего страшного. Помню карикатуру в журнале "Крокодил": модно одетая парочка стоит перед афишей, где написано, что сегодня в клубе "Оливер Твист", и подпись: "Давай сходим — покажем им, как надо танцевать твист!" Или сцена танцевального урока в кинокомедии "Кавказская пленница": толстый комик — учитель твиста (Е. Моргунов) :— бросает на пол два окурка и начинает синхронно растирать их ботинками; затем берет в руки за два конца длинное полотенце и в том же ритме делает движения, как бы вытирая мокрую спину… Это твист!

Чабби Чеккер дал первый импульс, а затем появилась масса твистов собственного производства: "Лучший город Земли" (имелась в виду Москва), "Черный кот", "Последняя электричка", "Эй, моряк, ты слишком долго плавал" и сотни других. Поп-кумиры тех лет — Муслим Магомаев, азербайджанский красавец с пылким взором и оперным голосом, и томная полька Эдита Пьеха, певшая по-русски с нарочитым нездешним акцентом… Бурные события последующих лет заставили всех напрочь позабыть веселую эру советского твиста, но в середине 80-х произошло настоящее возрождение духа "черных котов". "Браво", "Стандарт", "Мистер Тви-стер", "Ва-Банк" и некоторые другие молодые и чуждые тяжеловесной "серьезности" нашего рока ансамбли неожиданно вытащили на свет остроносые ботинки, платья в горошек, манеры стиляг и мелодии твиста. Смешно, но это насторожило публику: издевка? подвох? пародия? "Нет, просто мы поем песни наших отцов", — заявил в телеинтервью лидер "Браво", и этот ответ всех успокоил.

Сейчас, слушая старые твистовые пластинки, мне кажется, что эти песенки были намного живее и забавнее, чем большая часть советского "подпольного" рока 60—70-х годов. Но я могу понять, почему рок-публика тогда отвергала эту продукцию. Здесь дело не только в глупых текстах и кукольных исполнителях: главное, чего не хватало, — это настоящего "электрического" звука. Все эти записи были сделаны в традиционной фокстротной аранжировке, с медными секциями, аккордеоном и без намека на электрогитары, а зачастую даже и без ударных.

Тем временем, несмотря на обструкцию со стороны прессы [13] Первая благожелательная — после длинной серии саркастических фельетонов — статья о "Битлз" (автор — джазовый критик Леонид Переверзев) была напечатана в журнале "Музыкальная жизнь" в 1968 году. Коля Bacин. "Я бегал с этой статьей в руках по всему городу и кричал: "Мы победили!.." Конечно, об окончательной победе говорить было рано. , ливерпульские "жучки-ударники" настойчиво стучались в дверь, а местная "электрическая" самодеятельность, даже находясь в вакууме, набирала очки и развращала публику на танцплощадках. Шаг к официальной адаптации рока был неизбежен, и в конце 1966 года на профессиональную сцену были выпущены первые официальные бит-группы: "Поющие гитары" в Ленинграде и "Веселые ребята" в Москве. Перед любительскими компаниями у них был ряд веских преимуществ: аппаратура и инструменты закупались для них в братских странах посредством Минкульта, гастроли проходили интенсивно и приносили доходы значительно выше среднестатистических (выше даже, чем у шахтеров), особых проблем с радио и фирмой "Мелодия" не возникало. Однако приходилось идти и на определенные жертвы: любимый английский язык был не в почете у худсоветов, равно как и особо длинные волосы, а также "форсированная" манера пения. Более того, и сами слова "рок" и "бит" не приветствовались, так что эти коллективы, как и десятки других, хлынувших вскоре в филармонии, получили официальное наименование "вокально-инструментальных ансамблей" (ВИА). Это была дисциплинированная или, точнее, кастрированная версия "биг-бита". В ВИА обычно насчитывалось порядка десяти человек (ритм-секция, пара гитар, орган, пара медных и несколько солистов, иногда с тамбуринами), и репертуар состоял из бодрых инструментальных пьес, вялых русскоязычных версий английских хитов и в основном обычных рутинных поп-песенок в умеренно электронной "обработке".

Ужасно скучно, но это был этап в культурной революции — особенно сенсационный для провинции, где люди всерьез думали, что электрогитары включают в сеть, как радио, и тогда они звучат громче.