Уильям Макнилл - Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Более того, я переоценил значение западного христианства, стремясь найти зачатки и предвестники подъема европейской цивилизации в мировые лидеры после 1500 г. В общем, такое стремление достаточно оправдано, но этот материал лучше было бы дать как предисловие к следующей главе. Информация, имевшаяся в 1950-х гг., должна была позволить мне сделать вывод о том, что, несмотря на бурный рост, западноевропейская цивилизация все же оставалась маргинальной по отношению к остальному миру и ей следовало бы уделить такое же внимание, какое я уделил становлению японской цивилизации в тот же период. Вместо этого я посчитал татаро-монгольские завоевания и подъем средневековой Европы событиями сопоставимой значимости для мировой истории. Я даже отвел Китаю второе место среди цивилизованных жертв нашествия кочевников, рассматривая вначале и более подробно преобразования мусульманского мира, в основном потому, что мне об этом было известно больше. были и до 1963 г. некоторые материалы, позволявшие дать правильную оценку китайского первенства на мировой арене в 1000-1500 гг. н. э. Так, я использовал статьи Стефана Балажа по экономическим преобразованиям в Китае в эпоху Тан [3] Stefan Balasz, «Beitriige zur Wirtschaftsgeschichte der T'ang Zeit», Mitteilungen des Seminars fur orientalische Sprachen zu Berlin, XXXIV: 21-25; XXXV (1932): 23-27. и первые книги монументального исследования Джозефа Нидэма «Наука и цивилизация Китая». Однако пока Роберт Хартвелл не продемонстрировал высокий уровень черной металлургии и сложную систему экономического управления в период династии Сун [4] Robert Hartwell, «Markets, Technology and Structures of Enterprise in the Development of Eleventh Century Chinese Iron and Steel Industry», Journal of Economic History\ XXVI (1966): 29-58. , Есинобу Сиба не представил цельную картину экономики в эпоху Сун [5] Yoshinobu Shiba, Commerce and Society in Sung China (Ann Arbor, 1970). , а Марк Элвин не предложил смелую и вдумчивую интерпретацию всего прошлого Китая [6] Mark Elvin, The Pattern of the Chinese Past (Stanford, 1973). , истинное значение преобразований в Китае около 1000 г. н. э. ускользало от меня.

Оправданием мне может служить то, что в историографии прошлого поколения все еще находили свое отражение традиционные оценки истории Древнего Китая. Тогда считалось, что режим, не способный контролировать самые северные провинции Древнего Китая, был по определению слабее того, который существовал, когда Китай был целостным государством под властью действительно достойного императора. Поскольку в правление династии Сун (960-1279 гг. н. э.) Китай никогда не контролировал северных варваров и уступил им в начале правления этой династии свои северные провинции, считалось, что эта эпоха не относится к числу великих в истории Китая, хотя издавна было признано, что искусство и литература как никогда расцвели в период правления этой династии. Однако этот небывалый расцвет не компенсировал политических неудач, а до Жака Герне [7] Jacques Gernet, he Monde Chinois (Paris, 1972). никто, видимо, не обратил внимания на то, что военные неудачи армий династии Сун на степных границах связаны с распространением китайских знаний за пределами традиционных границ Китая и что эти знания нарушили существующий баланс сил сначала между Китаем и его соседями-кочевниками, а позднее и во всей Евразии, что вскоре проявилось в успехах военных походов Чингисхана.

Моя неспособность понять главенствующую роль Китая в 1000-1500 гг. н. э. особенно досадна с точки зрения общей организации материала книги «Восхождение Запада» — если бы я это понимал, книга отличалась бы элегантной простотой структурной организации. В настоящем ее виде средняя часть книги, озаглавленная «Евразийское культурное равновесие (500 г. до н. э. — 1500 г. н. э.)», опирается на положение о том, что средиземноморские эллинистические цивилизации (500 г. до н. э. — 200 г. н. э.), Индия (200-600 гг.) и реинтегрированный исламом Средний Восток (600-1000 гг.) последовательно переживали стадии культурного расцвета, что обеспечивало каждому из этих сообществ определенный период доминирования среди народов Старого Света. Если бы я продолжил эту простую схему структурного деления прошлого, добавив к ней расцвет и периоды гегемонии китайской цивилизации Дальнего Востока (1000-1500 гг.) и европейской цивилизации Запада (1500-2000? гг.), книга приобрела бы точность и фактическую достоверность [8] Порох, книгопечатание и компас - три главных атрибута восхождения Европы к мировому лидерству после 1500 г. - были изобретены в Китае и достигли Запада в то время, когда политическое объединение Северной Евразии монголами сделало путешествия на этом континенте непривычно безопасными, легкими и частыми. Нидэм - см. Joseph Needham, Science and Civilization in China: The Gunpowder Epic (Cambridge, 1967) - приводит сведения о длительном периоде равенства технических достижений Европы и Китая на ранних стадиях разработки технологии изготовления пороха и дает более точные сведения о проникновении этой технологии на Запад. , однако мое невежество (и остатки «евроцентризма») помешало мне это сделать в 1963 г.

Это действительно самый большой недостаток книги. Конечно, есть в ней и другие места, где новая информация, полученная после 1963 г., делает содержание устаревшим, но это почти всегда касается деталей. Исключение составляет в этом смысле лишь Африка, где за последние четверть века был установлен намного более сложный комплекс взаимовлияния народов и культур, чем та картина, из которой я исходил, когда писал «Восхождение Запада». И все же Африка к югу от Сахары никогда не была колыбелью крупной цивилизации, и этот континент оставался и остается до сих пор на периферии мировой истории. Поэтому, хотя краткие разделы, касающиеся африканской истории, и содержат устаревшую и неадекватную информацию, этот недостаток не искажает общей картины минувшего в такой мере, как в главе X, где я не отразил эпоху мирового лидерства Китая.

Говоря в целом, предположение о том, что контакты с иноземцами были основным двигателем исторических перемен, и сейчас мне кажется справедливым, а выбор и расстановка акцентов, сделанные на базе этого предположения, — правильными, за исключением игнорирования роли Китая в 1000-1500 гг. В этом смысле повторное прочтение книги «Восхождение Запада» возвысило меня в собственных глазах и ободрило. Несмотря на все ее недостатки, это хорошая книга и заслуживает того, чтобы считать ее важной вехой на пути развития такой историографии, которую с большим основанием можно было бы назвать всемирной.

На другом уровне, однако, мне кажется, что этой книге присущи внутренние недостатки просто потому, что она допускает существование различимо отдельных цивилизаций как автономных социальных образований, взаимодействие которых определяет ход мировой истории. Даже само значение термина «цивилизация» не определено, хотя вслед за В. Гордон-Чайлдом [9] V.Gordon Guide, What Happened in History (Harmondsworth, 1943). и другими я считал цивилизацией общество, в котором профессиональная специализация приводила к возникновению передовых знаний и технологий — административных, военных, ремесленных, — а также литературы и искусства. Этого, может быть, и достаточно для описания ранних цивилизаций, начиная с неолитических деревень, но этого мало для определения географических и социальных границ в последующие эпохи, когда возникло множество цивилизаций и когда, по крайней мере, частичная профессиональная специализация очень широко распространилась среди народов, которые поставляли сырье дальним цивилизованным странам, но сами отнюдь не могли считаться цивилизованными.