Ричард Фрай - Наследие Ирана

Кушанская империя в это время уже пережила пору своего расцвета и, по мнению некоторых нумизматов, была расколота по крайней мере на две части — Бактрийское и Индийское царства. Соблазнительно предположение, что в надписи Шапура, где даются границы империи, речь идет лишь о рубежах северного Кушанского царства, которое, потерпев поражение, подпало под власть Шапура. Ведь нет данных о том, что сасанидские войска действительно достигали пределов Пешавара, Кашгара, Согдианы и Чача (Ташкента). До сих пор нельзя считать доказанным, что Пешкабур в надписи действительно соответствует современному Пешавару; ясно, что в любом случае речь идет об области или княжестве, а не о городе. Эта область могла либо ограничиваться Пешаварской равниной к востоку от современного Хайберского прохода, либо, что более вероятно, в нее входили все долины древней Гандхары, в том числе и район современного Джалалабада. Кашгар несомненно означает царство, которое могло простираться и на Западный Туркестан, и на районы к северу от Амударьи; не исключено, однако, что надпись имеет в виду действительные или мнимые пределы Кушанского царства до его границ с Кашгаром, понимая под последним сравнительно небольшое владение в Восточном Туркестане. Я склоняюсь в пользу именно такой точки зрения, поскольку Согдиана и Чач были государствами, основное ядро которых составляли соответственно Зеравшанская и Сырдарьинская долины. Иными словами, теоретически, если не в действительности, в пределы Кушаншахра должны были входить часть горного Памира и современного Таджикистана. Скудные археологические материалы и сведения китайских источников не противоречат такому мнению.

Итак, на северо-востоке Ардашир и Шапур (или только Шапур) добились, подчинения Кушанского государства. Самым удачным решением вопроса было бы отнести первое поражение и подчинение кушан ко времени Ардашира, а включение Кушан-шахра в состав сасанидской империи датировать правлением Шапура. По всей вероятности, Мервский оазис при Шапуре, как и позже, был военным форпостом Сасанидов на востоке, и все, что лежало за ним, относилось уже к «не-Ирану». Раскопки Каписы {городище Беграм), к северу от Кабула, не дали окончательного ответа на вопрос о том, к какому времени следует отнести разрушение этого города. Некоторые данные указывают, что это, по-видимому, произошло еще до Шапура. Основным источником для суждения о восточных пределах империи Шапура остаются надписи. Из надписи KZ явствует, что большая часть Закавказья входила в состав сасанидской державы при Шапуре. Надпись Картира на той же «Ка’бе Зороастра» сообщает (стк. 12), что «страну Армению, Грузию, Албанию и Баласаган, вплоть до Албанских Ворот, Шапур, царь царей, со своими конями и людьми разграбил, сжег и опустошил» 5. Это показывает, что Шапур не унаследовал эти земли от отца, а завоевал их сам. Примечательно, что для Картира все эти земли относятся к «не-Ирану» (Апёгап). Шапур, таким образом, восстановил границы ахеменидской империи, и персы вновь стали господствовать над народами «не-Ирана». Однако Шапур, в отличие от Дария I, не был великим реформатором и организатором — почти во всем он шел по пути, проложенному парфянами, предшественниками Сасанидов, Главным новшеством явилось создание государственной церкви, о которой нам предстоит еще сказать ниже.

Список вельмож двора Шапура в надписи KZ гораздо более обширен и пестр, чем список придворных его отца. По данным этой надписи и по другим эпиграфическим памятникам можно составить представление о придворном протоколе и основных слоях сасанидской знати. В двуязычной (парфянской и среднеперсидской) надписи из Хаджиабада Шапур рассказывает о том, как он выпустил стрелу из лука в присутствии владетелей (sahrdar, то есть царей стран, входивших в состав сасанидской империи), принцев (BR BYT’ или vispuhr), великих вельмож (vazurkart) и малых вельмож (azaffin). В надписи Нарсе из Пайкули упоминаются «персидские и парфянские принцы, великие и малые вельможи», что указывает на особое положение, которое занимала в державе не только персидская, но и парфянская знать (вспомним о привилегиях мидян и персов в государстве Ахеменидов). При дворе Шапура, как и при дворе Ардашира, еще не вполне сложилась иерархия высшего чиновничества, столь характерная позже для сасанидской империи; не было, например, должностей первого министра и главы жрецов. Функции большинства должностных лиц, перечисленных в надписи, нам неизвестны; некоторые особенности списка KZ позволяют заключить, что сасанидский двор при Шапуре мало чем отличался от аршакидского двора. Несколько неожиданно присутствие в этом списке семи сатрапов (наиболее позднее упоминание этого титула в источниках), стоявших во главе областей или городов, по названиям которых именовались области. Сатрапии подчинялись непосредственно царю и центральной власти, а потому существовали только в Западном Иране. Области делились на территориальные округа, но, очевидно, не было единой системы административного устройства, обязательной для всей империи.

Хотя и принято считать, что при Сасанидах в наибольшей мере проявилась иранская реакция на эллинизм, тем не менее при Шапуре в Иране — в последний раз — пользовались греческим языком для царских надписей; покровительство Шапура греческим философам и ученым отражено в позднейших персидских сочинениях. Мозаики Бишапура, нового города Шапура в Фарсе, в которых сильно сказывается западное влияние, нельзя считать творениями одних только римских художников и ремесленников, попавших в число военнопленных 6. Можно предположить, что при Шапуре влияние греческой культуры в Иране вновь оживает, но его возрождение было очень кратковременным и не пережило Шапура.

По мере расширения империи увеличивался ее бюрократический аппарат, но и здесь можно наблюдать преемственность древних традиций. Из нескольких источников известно, что царские печати не рассматривались как личные и использовались разными должностными лицами, как это было и прежде. Как и в селевкидское время, на официальных сасанидских печатях мы не находим изображений — только надписи или монограммы. Изображения божеств, портреты людей или фигуры животных помещались лишь на личных печатях. Официальная печать служила, очевидно, важной прерогативой должности. Позднее на печатях появляются изображения жрецов — мобедов и других представителей зороастрийского духовенства, а также светских чиновников. Печатями пользовались для всевозможных сделок и религиозных постановлений — всюду, где требовалось удостоверить подлинность документа или скрепление его подписями. Печати и их оттиски дают ценные сведения о географической номенклатуре и должностях сасанидской державы 7. Наряду с печатями следует упомянуть инсигнии — гербы или эмблемы, которые носили представители знатных родов в качестве знаков отличия. Многие из них представляют собой стилизованные монограммы или аббревиатуры, но в целом сасанидская геральдика — особая и сложная тема, до сих пор еще малоизученная. Инсигнии встречаются уже в парфянское время; весьма интересно сопоставление эмблем или гербов на головных уборах кушанской знати в скульптурных изображениях из Матхуры со знаками на кулахах вельмож из свиты Шапура, которые представлены в скальных рельефах Накш-и Раджаба, близ Персеполя (рис. 115). Появление в Иране все новых титулов и почетных званий, столь характерное для истории сасанидской державы, может быть отмечено и позднее, вплоть до XII в. Византийские авторы, как и позднейшие европейские путешественники, постоянно путали иранские имена собственные с обозначениями должностей, титулами и почетными званиями 8.