Виктор Буганов - Мир истории: Россия в XVII столетии

В ходе дальнейших разговоров их сумели убедить, и один из восставших «с царем бил по рукам». Участники движения, царисты по своим убеждениям и иллюзиям, поверили в силу этого «договора», успокоились и направились в Москву (это было между 10 и 11 часами утра).

Все то время, пока часть повстанцев шла к царской резиденции и там находилась, их собратья, оставшиеся в столице, громили дворы ненавистных лиц. Погромы начались около 8 часов утра, еще до ухода в Коломенское первой партии восставших. Разбили и разгромили двор В. Шорина, собиравшего «пятую деньгу» со всего государства, гостя С. Задорина. У домов «знатных» власти заранее поставили стражу.

Царь послал в столицу из Коломенского князя И. А. Хованского «и велел на Москве уговаривать, чтоб они (восставшие москвичи. — В. Б.) смуты не чинили и домов ничьих не грабили». Но его миссия закончилась провалом. Московские власти бездействовали. Лишь после ухода в Коломенское второй партии восставших, а их было до 5 тысяч человек, начали аресты и заперли все ворота «кругом», то есть по всему городу.

Обе партии повстанцев (одна шла из Коломенского в Москву, другая, наоборот, — из Москвы в Коломенское) встретились где-то на полпути между столицей и селом, вероятно, после 11 часов утра. Объединившись, они пошли снова к царю. Их уже было до 9-10 тысяч человек. На двор к царю они пришли опять «силно», то есть преодолевая сопротивление охраны. Вели переговоры с боярами, «сердито и невежливо» разговаривали с царем. Снова требовали бояр «для убийства». Алексей Михайлович «отговаривался» тем, что будто бы едет в Москву для розыска.

Восставшие угрожали царю: «Будет добром нам тех бояр не отдашь, и мы у тебя учнем имать сами по своему обычаю!»

Поп Иван из Гончарной слободы кричал повстанцам:

«Тепере и пора! Не робейте!»

Восставшие вели себя еще более решительно. Солдаты «били» и «в воду вогнали» (загнали в Москву-реку) некоторых своих командиров. Другие повстанцы бегали с палками за боярином С. Л. Стрешневым, который пытался уговорить восставших, чтобы они прекратили «мятеж».

К этому времени в Коломенское уже были стянуты войска (от 6 до 10 тысяч человек). Это сделали по приказу царя, пока восставшие теряли время на переговоры с ним и передвижения между селом и столицей. Алексей Михайлович «закричал и велел» стрельцам, придворным и холопам «побивать» восставших, «сечь и рубить без милости, имавши их, вешать… и в реках топить и в болотах». Началась кровавая и беспощадная расправа. Погибло или было арестовано не менее 2,5–3 тысяч человек (погибших насчитывалось, по данным некоторых документов, немногим менее тысячи человек). Их ловили и убивали в селе и его окрестностях, топили в Москве-реке.

Так царь, правящие круги жестоко отомстили за тот страх и унижение, которые они испытали 25 июля (царица, по Котошихину, «от великого страху испужався, лежала в болезни болши году»), В начале следующего года отменили медные деньги, откровенно мотивируя эту меру желанием предотвратить новое «кровопролитие» — «чтоб еще чего меж людми о денгах не учинилося», царь велел их «отставить».

Народные восстания конца 40-х — начала 60-х годов свидетельствовали о резком обострении классовых противоречий в обстановке увеличения налогового бремени, тягот военных лет, насилий правящих кругов, усиления гнета феодалов по всей стране, крайне неудачных экспериментов правительственных финансистов с солью и медными деньгами. Ко всему этому прибавился еще один, и притом кардинальный, момент — введение в действие нового кодекса законов, Соборного уложения 1649 года. Он обозначил важнейший рубеж в жизни страны — окончательное закрепощение больших масс зависимых людей. После принятия закона начался жестокий сыск беглых. Все это накаляло и без того напряженное положение в государстве.

Побеги крепостных во второй половине века продолжались, но осуществлять их стало труднее. Наступление феодалов, государственного аппарата на низы ужесточилось. Помещики и вотчинники увеличили повинности и оброки. В подмосковных и южных уездах крестьян заставляли работать 2–4 дня в барских хозяйствах. Царь Алексей Михайлович, крупнейший феодал, владелец многих дворцовых имений, писал одному из своих приказчиков: «И будет на что можно оброк прибавить, и ты б о том чинил по своему усмотрению».

Сильно выросли государственные налоги. С 1619 по 1663 год размер стрелецких денег, одного из основных прямых целевых сборов, увеличился в десять раз. То же касалось и других налогов и сборов со всех слоев зависимого населения. Многие крестьяне скудели, разорялись, переходили на положение бобылей, наймитов, (гулящих людей, ярыжек). Десятки тысяч таких вольных людей собирались по речным путям, на промыслах, мануфактурах.

Нерусское население Поволжья и других районов испытывало двойной гнет: со стороны своих, местных феодалов и русских бояр и дворян, церковных иерархов и монахов, которые захватывали десятки тысяч десятин земли, превращали в крепостных не только русских людей, но и татар, чувашей, мордву, башкир и др. Основная масса нерусского населения оставалась на положении ясачных, то есть государственных, крестьян: платила ясак — натуральный налог, несла различные повинности, облагалась поборами в пользу феодалов, властей.

Ухудшилось положение приборных служилых людей (введение налогов на занятия торговлей и ремеслом, уменьшение жалованья, нерегулярная и неполная его выдача, эксплуатация и насилия со стороны казнь) и начальства). Посадские люди тоже страдали от налогов и чрезвычайных сборов. Но посадская реформа 1649–1952 годов (ликвидация в городах белых слобод, принадлежавших феодалам, перевод многих беломестцев в посадское тягло), уменьшение налоговых ставок с посадских людей по реформе 1678–1681 годов внесли некоторое успокоение в их среду. Противоречия же между посадской верхушкой и основной массой торгово-ремесленного люда продолжали существовать и весьма заметно сказывались на внутренней жизни посадских общин в русских городах.

Войны с Польшей (1654–1667 годы) и Швецией (1656–1658 годы) сопровождались разорением основной части трудовых слоев населения. 8 эти же годы не раз случались неурожаи, эпидемии. Обнищавшие люди все чаще прибегали к испытанному средству — бегству в соседние уезды или на далекие окраины, чтобы получить желанную свободу от крепостного ярма, посадского тягла или тяжелой службы. Сыск беглых, кровавые расправы карателей, возвращение к прежним владельцам не могли остановить поток беглых, и простые люди снова и снова рвались к свободе, к вольной земле; не находя ее, шли все дальше, на южные и восточные окраины, заселяли пустующие земли, осваивали их, пополняли ряды казаков — донских и терских, волжских и яицких.