Домокош Варга - Древний Восток. У начал истории письменности

Но Гильгамешу не удается уйти далеко. Бредя по дороге к дому, он решает искупаться в оказавшемся на пути зеркально чистом водоеме; но пока он плещется, фыркает в воде, к одеждам его подползает змея, она чувствует запах травы и утаскивает ее.

Выйдя из воды, Гильгамеш сразу же хватается травы — и не находит ее. Он бледнеет, заливается слезами, разражается сквозь стоны проклятиями. «Для кого же кровью истекало сердце? — спрашивает он. — Себе самому не принес я блага, не принес я блага и людям Урука!»

Так возвращается Гильгамеш на родину, измученный, терзаемый горем, с пустыми руками. Обо всем этом сообщает нам, выражающей сожаление толпе поздних потомков, клинописный эпос, начерченный в свое время на глиняных табличках, выкопанных спустя тысячелетия из-под песка пустыни.

Конечно, можно сказать: а что нам за дело до Гильгамеша? До этой старой сказки? Да. Можно бы так сказать, если бы мы сами уже легко примирились со смертью. Но мы и сегодня, вместе с давно истлевшим Гильгамешем спрашиваем: «А я? И меня ожидает та же участь?» — И каждый вынужден дать себе тот же ответ: — «Да, такова и моя участь».

Народы долговечнее отдельных людей. Но народ Гильгамеша, шумеры, также уже давно вымер: тучи влекомого ветром песка занесли необитаемые руины шумерских городов. Очень долго поздние потомки даже и не подозревали о существовании такого народа. Благодаря раскопкам, проведенным в последнее столетие в Южной Месопотамии, выяснилось, что до ассирийцев и вавилонян в низовьях двух больших рек-близнецов, Тигра и Евфрата, жил народ высокой культуры, который был знаком с гончарным мастерством, с обжиганием черепицы и кирпича, умел строить городские стены и храмы, прокладывать каналы и орошать поля, сажал плодовые сады, умел запрягать в ярмо волов и ослов, строил колесницы и корабли, умел прясть и ткать, ковать из меди и бронзы орудия труда и оружие, создавал шедевры ювелирного искусства, занимался ваянием скульптур, писал стихи, сочинял и исполнял музыку, знал письмо, умел читать, множить, делить, знал меры веса, умел измерять длину и площадь, был знаком с астрономией, умел исчислять время, рвать зубы, варить пиво; и кто знает, что он еще умел. Это был народ Шумера.

У шумеров были школы, которые далеко опередили — как и во многом другом — школы греков, римлян, позднейшую Европу. Эти школы назывались домами табличек, потому что посещавшие их ученики писали на глиняных табличках, читали и учились по ним. Будущих писцов — детей дома табличек — учителя держали, очевидно, довольно строго, так как на одной табличке, написанной по-шумерски, мы читаем такие жалобы:

В доме табличек надсмотрщик сделал мне замечание:

«Почему ты опоздал?»

Я испугался, сердце мое бешено заколотилось,

Подойдя к учителю, я поклонился до земли.

Отец дома табличек выспросил мою табличку,

Он был ею недоволен и ударил меня.

Потом я усердствовал с уроком, мучился с уроком.

Когда учитель проверял порядок в доме табличек,

Человек с тростниковой палкой сделал мне замечание:

«На улице надо быть осторожным: рвать одежду нельзя!»

— и ударил меня.

Отец дома табличек положил передо мной исписанную табличку;

Классный надсмотрщик приказал нам:

«Перепишите!»

Я взял свою табличку в руки.

Писал на ней,

Но было на табличке и то, чего я не понимал,

Чего не смог прочесть.

Тогда надзиратель сделал мне замечание:

«Почему ты разговаривал без разрешения?»

— и ударил меня;

Смотритель сказал:

«Почему ты кланялся без разрешения?»

— и ударил меня;

Человек, следящий за порядком, сказал:

«Почему ты встал без разрешения?»

— и ударил меня;

Привратник сказал:

«Почему ты ушел без разрешения?»

— и ударил меня;

Человек с палкой сказал:

«Почему ты протягивал руку без разрешения?»

— и ударил меня…

Судьба писца мне опостылела,

судьбу писца я возненавидел.

Но все-таки счастливы были те, кто оканчивал школу дома табличек, так как со временем к ним в руки попадали не только ключи от складов, не только измерительные линейки, не только тростниковая палочка для писания, но и власть, они становились начальниками работ в мастерских, на строительстве, при возделывании земель.

Шумеры, собственно говоря, и в этом проложили дорогу потомкам; они умели запрягать не только волов и ослов, они умели заставлять людей работать; умели разумно организовывать, направлять общую работу. Страна, где они жили, была когда-то болотистой местностью, где заросли тростника, осоки чередовались с пространствами чистой воды, где было много рыбы и птиц, но очень мало годной для обработки земли. Для того, чтобы пахать, сеять и жать, шумеры должны были рыть дренажные канавы, преграждать путь воде насыпями, направлять по каналам укрощенную воду, которую они собирали и держали в водохранилищах, в вырытых в земле водоемах до времени, когда она требовалась для полива полей.

Очевидно, это заставило шумеров работать сообща. Примитивными деревянными мотыгами, привязанными к концу палки, они сначала разрыхляли землю, затем выкапывали ее, собирали в плетенные из ивовых прутьев корзины и тащили на спинах — когда на близкое, когда на далекое расстояние — туда, где надо было поднять выше насыпь или уровень полей. Позднее они уже работали с помощью металлических орудий и вьючных животных, но такими же строго организованными отрядами, иногда даже целыми армиями работников.

Так же возводили они и стены своих городов.

Цикл сказаний о Гильгамеше донес до нас упоминание о том, как царь гнал на работу жителей Урука:

На берег реки он народ гонит, днем и ночью он стены возводит; слезы камни начисто отмывают, днем и ночью он стены возводит; пот камни добела отмывает, днем и ночью он стены возводит; не знает его сердце пощады, днем и ночью он стены возводит.

Но все же труд шумеров не был таким бесполезным, как, например, постройка египетских пирамид и других сооружений, связанных с культом мертвых. Шумеры нуждались в крепких — и все более крепких — городских стенах для защиты все возраставшего населения, жизни и имущества жителей, для защиты царских богатств и сокровищ храмов — золота, серебра, драгоценных камней.