Русская эмиграция и фашизм: Статьи и воспоминания

Несмотря на исключительно тяжелые условия труда и существования в ТВО, [281] Обычно ТВО устраивались около отдельных хозяйств и предприятий (горнодобывающих рудников, на строительстве железных дорог, плотин и т. д.), где применялся тяжелый физический труд. По этому вопросу см.: Стоянова И., Илиев Е. Политически опасни лица. Въдворявания. Трудова мобилизация, изселвания след 1944 г. София, 1991; Шарланов Д.. Мешкова П. Българската гилотина. София, 1996. русские выдворенные вели себя достойно, старались работать хорошо и не создавать проблем руководству лагерей. В докладе начальника службы ТВО при ДНМ Тодора Миленкова министру внутренних дел от 26 февраля 1947 г. по поводу закрытия ТВО у плотины «Росица» и перемещения лагерников в ТВО г. Перник указывается, что «русские самые прилежные и исполнительные» по сравнению со всеми другими лагерниками, они не «демонстрируют случаев уклонения» от работы, и она «по качеству и количеству не уступает той, которую дают наши весьма сознательные служащие в хозяйствах и общежитиях». По его наблюдениям, около трети русских просили остаться на работе в отдельных хозяйствах и после истечения срока наказания, оставленные отлично справились со своими обязанностями. Основываясь на этом, Т. Миленков предлагал министру назначить отдельных русских после их освобождения как специалистов в ТВО. На эти должности лагери не успевают привлечь болгар и при этом «хороших отечественнофронтовцев». В заключение Миленков высказал мнение, что «мы не ошибемся, если подберем основных кадровых специалистов из русских, за исключением административного персонала». [282] АМВР.Ф. 1. Оп. 1. Д. 122. Л. 10. Это предложение было принято, и в последующие годы «белогвардейцы» оставались на постоянной работе в ТВО. Так, например, в 1949 г. в селе Ножареве более трети (68 человек, или около 37 %) всего штатного профессионального состава ТВО составляли русские эмигранты. Среди них были главный бухгалтер, начальник технического отдела, диспетчер, книговодитель, нормировщик и агроном. [283] Димитров Ив. Указ. соч. с. 136.

Согласно положениям Соглашения о перемирии, репрессивные меры применялись и против членов семьи выдворенных эмигрантов. По указанию генерала А.М. Вулла из СКК 231 русский выслан на «свободное» местожительство в новые населенные пункты, которые они могли покидать только с разрешения Народной милиции. [284] АМВР.Ф. 2. Оп. 1. Д. 1389. Л. 16 и след. В общих чертах эти меры соответствовали требованиям Соглашения о перемирии – репрессированные лица обычно являлись родственниками или близкими участников военных формирований гитлеровской Германии. Но и здесь, однако, положения Соглашения толковались расширительно: в состав высланных произвольно включались многие русские эмигранты, чьи действия не подпадали под статьи Московского соглашения. Наряду с сотрудничавшими с фашистами, высылались и отдельные эмигранты, чьи родственники были лишь косвенно связаны с фашистами или даже не имевшие с фашизмом ничего общего: члены белогвардейских организаций, а также высказывавшие несогласие с политикой СССР и народно-демократической власти в Болгарии, совершившие криминальные проступки или просто на бытовой почве. Так, например, Николай Егоров был выдворен на местожительство в г. Троян как член «белогвардейской фашистской организации „Союз русских инвалидов“», Сергей Халенин – за членство в «белогвардейских фашистских организациях „Скауты“ и „Сокол“», Сергей Яшкин – как член белогвардейской организации «Казачья станица», Василий Соколов – за то, что его жена занималась проституцией с немецкими солдатами, Александр Гончаров и Иван Петров – за агитацию против СССР (последний также за сводничество), Анна Жукова – как «агитировавшая не голосовать за „Отечественный фронт“ во время выборов», семья Веры и Владимира Франца – за сводничество и азартные игры, Иван Сапрыгин – за пьянство, и т. д. [285] Там же. Л. 147.

Просмотр списка выдворенных на новое местожительство выявляет и другие грубые нарушения. По всей вероятности, они являлись результатом сведения личных счетов между эмигрантами в интеллигентской среде. Так, например, в список включен Евгений Ващенко – талантливый сценограф оперных и опереточных постановок в Болгарии. Он подвергся репрессиям за то, что якобы «агитировал против СССР и Красной Армии». Художник Сергей Шишов, долгие годы проработавший преподавателем и начальником отдела «Учебники» в Министерстве просвещения, после 1945 г. будто бы «саботировал издание учебников из-за несогласия с их просоветским содержанием». Семен Павлов попал в список как бывший редактор «русской белогвардейской газеты». Владимир Юрицин – известный кинорежиссер, связанный с началом болгарского кино, был выдворен за то, что «ввозил в Болгарию немецкие фильмы». [286] Там же. Ф. 23. Оп. 1. Д. 47. Л. 19-27; Ф. 2. Оп. 1. Д. 1389. Л. 16 и след.

Репрессии против русских эмигрантов, сотрудничавших с фашизмом, являлись частью общеевропейского процесса справедливого наказания немецко-фашистских военных преступников и их приспешников. Однако проводимые в Болгарии советскими спецслужбами, они приняли более широкие размеры и вышли за рамки необходимого. Преследованию подверглись и лица, не имевшие ничего общего с фашизмом. Таким образом, наряду русскими эмигрантами, действительно с сотрудничавшими с гитлеровцами, одновременно обезвреживались и политические оппоненты СССР и нового направления социально-политического развития послевоенной Болгарии. Неслучайно органы Народной милиции характеризовали репрессии против эмигрантов как «акцию массовой чистки», в ходе которой выдворенные и сосланные пришли к убеждению, что как виновные по отношению к СССР и странам-освободительницам, они не получат защиты ни от какого государства. Это заставило их «изменить свое отношение к СССР и отечественнофронтовской власти в Болгарии» от реакционного и оппозиционного – на положительное. [287] Там жке. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1388. Л. 6 9.

1996. № 2. С. 91).

Нападение Германии на Югославию в апреле 1941 г. русские эмигранты в подавляющем большинстве восприняли однозначно, придя на помощь приютившей стране. Принявшие югославское подданство были призваны в армию, многие другие добровольно вступили в нее.

Хотя активные боевые действия продолжались лишь неделю, некоторые эмигранты, сражаясь с немцами, погибли, другие были ранены или попали в плен и были увезены в лагеря на территорию Германии (отчасти поэтому в Русском корпусе ощущался недостаток лиц призывного возраста). Так, например, служивший в югославской армии бывший русский офицер майор А.М. Протопопов (позднее командир казачьей сотни и интендант Русского корпуса) по приказу генерала Дражи Михайловича взорвал мост через Дунай и железнодорожные пути на участке Будапешт – Белград, преградив путь венгерским войскам. За это он был награжден югославами орденом Св. Саввы, а затем арестован венграми и приговорен военно-полевым судом к смертной казни. Протопопову удалось бежать в Хорватию, где он все же два-три месяца находился в концлагере.