Александр Колпакиди - Литерные дела Лубянки

При употреблении хлоральскополамина я обратил внимание, что, во-первых, дозы его, указанные в фармакопее как смертельные, в действительности не являются таковыми. Это мной было проверено многократно на многих субъектах. Кроме того, я заметил ошеломляющее действие на человека после приема КС, которое держится примерно в среднем около суток. В тот момент, когда начинает проходить полное ошеломление человека и начинают проявляться проблески сознания, тормозные функции коры головного мозга еще отсутствуют. При проведении в это время метода рефлексологии (толчки, щипки, обливание водой) можно выявить у испытуемого ряд односложных ответов на коротко поставленные вопросы.

При применении “кола-с” появляется у испытуемого сильно возбужденное состояние коры головного мозга, длительная бессонница в течение нескольких суток, в зависимости от дозы. Появляется неудержимая потребность высказаться.

Эти данные натолкнули меня на мысль об использовании этих веществ при проведении следствия для получения так называемой откровенности у подследственных лиц».

Данными экспериментами с «сывороткой правды» заинтересовался сам нарком госбезопасности СССР Всеволод Николаевич Меркулов, который назначил начальника 2-го управления (контрразведка) НКВД СССР Павла Васильевича Федотова куратором этих опытов. Эксперименты проводились либо в кабинете заместителя начальника 2-го управления НКГБ СССР Леонида Райхмана, либо в следственной части по особо важным делам 2-го управления наркомата госбезопасности [382] Колпакиди А. Ликвидаторы КГБ. М., 2004. С. 339–340. .

Два года ушло на эксперименты лаборатории Григория Майрановского по получению «откровенных» и «правдивых» показаний под влиянием медикаментов. Были безрезультатно опробованы хлоральскополамин и фенаминбензедрин. Допросы с использованием медикаментов проводились не только в лаборатории, но и в обеих тюрьмах Лубянки, № 1 и 2. Один из основных сотрудников лаборатории (а также ассистент кафедры фармакологии 1-го Московского медицинского института), Владимир Наумов, открыто считал эти эксперименты профанацией. Однако известно, что после войны, в 1946 году, советские «советники» из МГБ использовали наркотики при допросах политических заключенных, арестованных в странах Восточной Европы» [383] Бирштейн В.Я. Эксперименты на людях в стенах НКВД // Человек. 1997. № 5. .

Сразу после окончания войны, в сентябре-октябре 1945 года, Григорий Майрановского и его помощников, майора медслужбы доцента Наумова и сотрудника 4-го управления, старшего инженера подполковника Смыкова, командируют в Германию с заданием: разыскать немецких специалистов и ознакомиться с уровнем, достигнутым нацистами в аналогичной сфере деятельности. Побывали они и в местечке Бух под Берлином, где в институте генетики и биофизики работал известный ученый Николай Тимофеев-Ресовский, в последние годы ставший широко известным по книге Даниила Гранина «Зубр». С помощью военной контрразведки «Смерш» Григорий Майрановский с коллегами просмотрели многочисленную документацию гестапо, концлагерей и научных учреждений, опросили множество немцев и бывших советских военнопленных. Одновременно Наумов сумел приобрести зарубежную научную литературу по фармакологии и достать необходимые для экспериментов реактивы. По результатам поездки Григорий Майрановский сделал доклад, в котором констатировал, что результаты, достигнутые немецкими специалистами-токсикологами, «значительно ниже наших» [384] Колпакиди А. Ликвидаторы КГБ. М., 2004. С. 340. .

За поставку «подопытных» в «камеру» отвечало 1-е специальное (потом Учетно-архивное, или «А») управление НКВДМГБ СССР. Отбором для опытов среди приговоренных к смертной казни в Бутырской тюрьме занимались начальник (1941–1953) этого управления Аркадий Герцовский и несколько других сотрудников МГБ (И. Балишанский, Л. Баштаков, Калинин, Петров, В. Подобедов), в Лубянской тюрьме — комендант генерал Василий Блохин и его специальный помощник П. Яковлев. Отбор и доставка «подопытных» в лабораторию происходили согласно предписанию, разработанному и подписанному Петровым, Баштаковым, Блохиным, Майрановским и Щеголевым и санкционированному Берией и Меркуловым. Позже этот документ хранился в личном сейфе Павла Судоплатова.

Трудно указать общее число погибших в ходе экспериментов: разные источники называют цифры от 150 до 250. По утверждению полковника Владимира Бобренева, часть жертв были уголовники, но несомненно по пресловутой статье 58 УК РСФСР. Известно, что среди жертв были немецкие и японские военнопленные, польские граждане, корейцы, китайцы. Полковник Владимир Бобренев указывает, что, по меньшей мере, четверо немецких военнопленных в 1944 году, а в конце 1945 года еще трое немецких граждан были предоставлены для экспериментов. Последние трое были антифашистами-политэмигрантами, бежавшими из нацистской Германии; они умерли через 15 секунд после летальных инъекций. Тела двух жертв были кремированы, тело третьей было привезено в Научно-исследовательский институт скорой помощи им. Н.В. Склифосовского. Патологоанатомическое вскрытие показало, что покойный умер от паралича сердца; следов яда патологоанатомы не нашли. Японские военнопленные, офицеры и рядовые, а также арестованные японские дипломаты использовались в экспериментах по «проблеме откровенности» [385] Бирштейн В.Я. Эксперименты на людях в стенах НКВД // Человек. 1997. № 5. .

Однако в 1946 году у Григория Майрановского начались неприятности. Новый министр госбезопасности Виктор Семенович Абакумов потребовал прекратить все эксперименты с участием лиц, не имеющих решений особых совещаний или обвинительных приговоров об осуждении к смертной казни. Учитывая то, что в это время в СССР в очередной раз была отменена смертная казнь, это означало фактическое приостановление деятельности лаборатории. Если внимательно вдуматься в предыдущую фразу, то почему-то возникает очень нехорошее предположение. А может, в качестве подопытных использовали не только осужденных к высшей мере наказания? Ведь зачем тогда Павел Судоплатов позднее так активно открещивался от своего участия в работе спецлаборатории? Точного ответа на этот вопрос мы не узнаем никогда. А 13 декабря 1946 года приказом министра Григорий Майрановский был отстранен от руководства спецлабораторией и переведен старшим инженером лаборатории № 1 отдела опертехники МГБ. Григорий Майрановский, таким образом, оказался не у дел, но продолжал оставаться на свободе.