Владимир Хрусталев - Во главе «Дикой дивизии» [Записки Великого князя Михаила Романова]

Интересный разговор по поводу укреплений Карса состоялся в царской столовой в тот же вечер. Сидели Государь и вся его свита.

Говорили о Карсе. Кто-то заметил, что надо отдать должное военному министерству за целесообразное укрепление города. Государь на это быстро ответил: “Военное министерство тут ни при чем. Всем тем, что мы видели в Карсе, Карс обязан работе графа Воронцова-Дашкова. Военное министерство всегда было против”. Затем после короткой паузы Государь, как бы стесняясь, добавил: “Но я поддерживал наместника, и нам с графом удалось довести это дело до благополучного конца”.

Все выше и выше поднимался путь, по которому двигался царский поезд. Кругом царил белый снежный покров, морозный резкий воздух. Мгла застилала горизонт. Едва можно было различить конных казаков, охраняющих путь. Мы находились на высоте более чем 6000 футов. В девять вечера 1 декабря приехали в Сарыкамыш – маленький населенный военный поселок. На вокзале Государь был приятно поражен тем, что его встречал почетный караул Кабардинского пехотного полка, шефом которого он был. Здоровый, веселый вид солдат. Молодцеватая выправка. У офицеров характерные кавказские шашки. Мой однокашник по Павловскому военному училищу, молодой полковник Тарасенков отдал Государю честь.

Государь подошел к лихому на вид знаменщику с тремя Георгиевскими крестами. Командир полка доложил, что это подпрапорщик Яковенко. Он был два раза контужен. Из-за отсутствия офицеров командовал ротою, оставался в бою целую ночь и пошел в лазарет только после приказа командира батальона. Государь поблагодарил Яковенко, вручил ему Георгиевский крест первой степени и обратился к караулу со словами: “За боевую службу спасибо вам, молодцы”. В ответ послышалось: “Рады стараться, Ваше Императорское Величество”. В этом энергичном ответе чувствовался обет своему Государю, обет, который выполнила вся Кавказская армия во славу великой России.

Депутация от населения поднесла хлеб-соль, и Государь поехал в обычную гарнизонную церковь. Около нее столпилось все население: и гражданское, и военное. Женщин почти не было. После краткого молебствия Государь направился на автомобиле к границе, к селению Меджингерт.

Я ехал впереди на автомобиле с генералом Дубенским и с чиновником С. Каждый делал для себя заметки. Горное шоссе поднималось все выше и выше. С обеих сторон то уходили вдаль отроги гор, то набегали и теснили шоссе. По дороге двигались разные войсковые части и обозы. Порядка было мало. Изредка попадались оборудованные около шоссе пункты питания или санитарные пункты. Новые вывески, новые флаги, незаконченность работ заставляли думать о том, что этого всего не было бы устроено, если бы ни приезд Государя. Все наскоро, все напоказ. Приезд императора в такую глушь взбудоражил всех. Больной наместник – главнокомандующий – не мог усмотреть за всем. Генерал Мышлаевский оказался не на высоте. Выдвигался новый человек – Юденич, но ему пока не давали ходу, затирали. Мой сосед ворчал, зло критикуя Мышлаевского и санитарную часть.

Раза два встретились арбы с ранеными. Жалко их стало. Здесь и не мечтали об удобствах Западного фронта. “Вот бы, – ворчал сосед, – прислать им сюда на день-два принца Ольденбургского, он бы им показал. Он бы показал!”

Через два часа приехали на русско-турецкую границу, в селение Русский Меджингерт. В полутора верстах была и самая граница. В Меджингерт были собраны по пять человек, находящихся на боевой линии. Пехотинцы, пластуны, терцы, кубанцы, артиллеристы, пограничная стража – все выстроились на большой снежной поляне. Все, включая командира корпуса генерала Берхмана, были взволнованы и приятно поражены приездом Государя. Этого здесь никто не ожидал. Приехать из Петрограда на турецкую границу, в боевое расположение войск… Это просто невероятно!

Но вот показался и царский автомобиль. Подъехали. Все замерло. От сильного волнения командир корпуса едва отрапортовал Государю. Тот медленно подошел к войскам, поздоровался и стал обходить выстроившихся. Каждого Государь спрашивал, в каком бою участвовал, не ранен ли, и награждал Георгиевским крестом. Говорили солдаты с императором удивительно просто, все подвиги в их изложении казались такими простыми. Вот солдат 13-го стрелкового Туркестанского полка Игнатенко, взявший в плен пятерых турок. “Как же ты это сделал?” – спросили его. “Так что, они народ очень нестойкий, – ответил он, – спервоначала постреляют, а потом, как к ним ближе подойдешь, сейчас руки вверх поднимают, кричат “алла, алла”, а сами утекают. Ну, мы за ними. Нас было четверо. Я разделся, скинул шинель, да и побег. Еле догнали. Они осерчали, стали бросаться на нас. Двоих из нас убили, но все же мы их здорово перекололи. Тут я и забрал пятерых. Робкий они народ”» [195].

По свидетельству дворцового коменданта, генерал-майора В.Н. Воейкова: «Один из солдат, получивший крест, проявил пример высокой честности: он обратился к Государю со словами: “Я, Ваше Императорское Величество, в бою не участвовал”. Государь был страшно удивлен и громко ответил: “Молодец… Наверное, скоро заслужишь крест. Хорошо, что по совести заявил мне”. Крест был солдату оставлен» [196]. Вскоре солдат оправдал доверие императора в ближайшем же сражении.

А.И. Спиридович продолжал повествование о подробностях той поездки:

«Начало уже смеркаться, когда Государь кончил обход низших чинов. Поблагодарив всех еще раз, Государь высказал надежду, что все их части по примеру своих предков послужат России и ему, Государю. Генерал Берхман провозгласил здравницу за Его Величество, цариц, наследника. Гремело ура. Государь пожал руку генералу. Старый служака командир корпуса был так растроган, что расплакался и неоднократно поцеловал руку царя. Это произвело на всех большое впечатление. Нельзя было удержаться от слез. Солдаты придвинулись к автомобилю. Казаки вскочили на коней. И, когда царский автомобиль тронулся, все бросились за ним с криками ура. Казаки во главе с генералом Баратовым поскакали за автомобилем. Тот набирал ход, и казаки неслись сильнее, рискуя свернуться с шоссе и полететь с кручи. Так продолжалось, пока Государь не подал знак рукой.

Уже темнело. Густые тени стали падать с гор. Горы синели вдали в полном покое, как бы храня тайну, где неприятель. А неприятель, как узнали мы немного позже, был ближе, чем мы думали. Его разъезды видели с гор царский проезд, удивлялись тому, что происходит у гяуров.

Уже было совсем темно, когда Государь вернулся в Сарыкамыш. Узнав, что в госпиталь привезли новых раненых, он сейчас же пошел навестить их. И только после этого император впервые за весь день поел у себя в поезде.