Жан-Поль Ру - История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней

Хотя эти курганы часто грабили, из них мы получили тысячи изделий, которые ослепляют, конечно, обилием золота — из-за чего часто говорят о «золоте скифов», как будто ничего, кроме золота, у них не было, — но ещё сильней поражают высоким качеством произведений и их разнообразием.

Искусство степей — хотя во временном и пространственном отношениях область применения этого понятия выходит далеко за пределы собственно скифского мира, но именно в этом мире искусство степей достигло высшего совершенства, — похоже, зародилось в Ассиро-Вавилонии, сформировалось на Северном Кавказе в очень отдалённые времена, распространилось на восток, столкнувшись ранее семисотого года до нашей эры с предшествовавшим ему геометрическим искусством, где изображение животного, угадывавшееся среди абстрактных форм, раньше было убогим и грубым и где потом искусство степей породило настоящие шедевры, а в VIII в. до н. э. вместе со скифами вернулось на Запад. Здесь оно как будто снова преобразилось, восстановив контакт со своими древними месопотамскими истоками, к эстетике которых скифы словно бы вернулись, возвратившись домой.

В некоторых изделиях, найденных в курганах, явно чувствуется греческая рука — то ли потому, что их авторы-скифы были обучены в греческих мастерских, то ли, скорей, потому, что сами предметы были куплены у греков, сумевших приспособиться к требованиям и вкусам своих степных заказчиков. Другие, не менее красивые и более оригинальные, — местного производства. По ним видно, что существовала великая художественная цивилизация, полностью заслуживающая названия, которое ей дали: «искусство степей» или «степное искусство звериного стиля». Иногда обе культуры, греческая и скифская, оставались раздельными, иногда тесно смешивались (как в Куль-Оба). В Большой Близнице найдены изображения Деметры, Персефоны, Геракла (один из эпизодов мифа о котором разворачивается у скифов), Афродиты и Эрота, на колчане из Мелитополя (IV в. до н. э.) — эпизоды из жизни Ахилла. На амфоре из Елизаветовской, основной сюжет которой — сцена кулачного боя, можно видеть Афину. В курганах Большие Близницы обнаружена золотая пластинка с изображением богини Коры, а близ Анновки — статуэтка обнажённой Афродиты (V в. до н. э.). На светильнике из Нимфея изображён обнажённый юноша. Рядом с этими произведениями, проникнутыми классицизмом, возможно, более идеалистическими, более антропоморфными, утверждает свою неповторимость скифское искусство как таковое — очень декоративное, бесспорно талантливо сочетающее реализм и стилизацию.

Здесь изобилуют образы животных, в первую очередь оленей, коней, баранов, пантер, львов, потом кабанов, кроликов или зайцев, птиц, чудовищ, иногда неизвестных в других местах, порождённых воображением авторов, иногда принадлежащих к знакомому кругу, как грифоны. Для некоторых сцен характерны исключительные простота и естественность, как для фигур лошади, трущей задней ногой переднюю, жеребёнка, сосущего мать, с пекторали IV в. до н. э. (музей в Киеве), одного из величайших шедевров искусства всех времён, для фигуры оленя, оглядывающегося в прыжке назад, которая служит ручкой бронзового котла из Ульских курганов. Другие сцены, имеющие более интеллектуальный характер, изображают животное как бы сосредоточенным, в момент, предшествующий действию.

Один из мотивов, присутствующих чаще всего, — борьба двух животных, обычно хищника и жертвы, реже нескольких хищников за одну жертву (лев и грифон, сражающие оленя, из кургана Солоха) или двух хищников между собой (два противостоящих друг другу льва-грифона на горите из Солохи, тигр и волк на поясной бляхе VI в. до н. э. неизвестного происхождения, хранящейся в Эрмитаже). Хищная птица в искусстве степей встречается реже, чем в искусстве его преемников, особенно в мусульманском, но не отсутствует. Великолепное изображение хищной птицы, терзающей ягнёнка, найдено в одном из Семибратних курганов. В списке сюжетов можно найти любое дикое животное: грифона, нападающего на оленя, на браслете из Куль-Оба или на позолоченной серебряной амфоре из Чертомлыка, пантеру, бросающуюся на козла, льва, сражающегося с оленем, из Семибратних курганов, кабана на пекторали из Толстой Могилы в Киеве. Хотя в Келермесских и Пятибратних курганах нашли очень красивые изображения боя льва и быка, царь зверей здесь не главный противник последнего, как настолько часто и повсеместно, с удивительной повторяемостью, было, есть и будет две тысячи лет, от каменного барельефа в Персеполе до антиохийской мозаики VI в., турецкой Большой мечети XII в. в Дийарбакыре, каменного парапета лестницы тоже XII в. из Ирана (музей в Берлине) и керамики османской эпохи...

Хотя я всегда настаивал, что этот «бой», которому историки дают такие разные интерпретации, символизирует сексуальное соитие двух «тотемических» предков, — в данном случае, имея дело с иранским миром, который насквозь пропитан дуализмом, я не могу не вспомнить об извечном конфликте добра и зла, конфликте, идея которого неразрывно связана с маздеизмом и позже будет так же связана с манихейством, что, впрочем, не обязательно значит, что я противоречу сам себе. Во всяком случае, религиозный смысл «боя животных» подтверждает находка на берегу Иссык-Куля переносного жертвенника или столика для благовоний, украшенного круглыми скульптурами, которые изображают пантеру, нападающую на яка (V—III вв. до н. э.? Эрмитаж).

Если излюбленным сюжетом бронзолитейщиков и мастеров золотых дел было животное, то и образ человека привлекал их внимание. Человека, как и следовало ожидать, изображали сидящим на коне, охотящимся, ведущим бой. Гребень из Солохи воспроизводит яркую сцену конного сражения, где между собой борются всадник на коне, спешенный всадник и пеший воин. На одной пластинке из позолоченного серебра представлен всадник, который охотится на льва; другой, из Куль-Оба, убивает зайца. В том же кургане найдено изображение двух пеших скифов, стоящих спина к спине и стреляющих из луков, — что, заметим мимоходом, показывает, что кочевники сражались не только верхами. Но, как мы уже говорили, человека, и это бесконечно трогательно, можно видеть и как участника бытовых сцен: за беседой — на сосуде из кургана Гайманова могила второй половины IV в. до н. э., прижавшимся к товарищу, с которым он пьёт из одного кубка (Куль-Оба), прилаживающим тетиву к луку (сосуд из Куль-Оба, Эрмитаж), спутывающим коня (Чертомлык) или на другом шедевре, на киевской пекторали, доящим овцу. Достаточно часто он сидит, не скрестив ноги, как будто на маленьком табурете или, скорей, на большой подушке (Частые Курганы).

Все эти жизненные подробности изображены на деталях сбруи, на оружии, украшениях, ритонах, зеркалах, кратерах, чашах, сосудах, навершиях, наконечниках, аппликациях и поясных бляхах. Последние имеют не только художественный, но и символический интерес, ведь пояс играл особую роль. Мужчина снимал его, чтобы выразить покорность вышестоящему, человеку или богу, а публично застёгивал, демонстрируя независимость или бунтуя. Для женщины пояс был связан с половым актом, который она соглашалась или отказывалась совершить. Геракл получил приказ завладеть поясом Ипполиты, царицы амазонок, чтобы она отдалась ему (Диодор, II, 46, 3; IV, 16, 1). Эти очень разные изделия могли быть бронзовыми, чаще — золотыми, что предполагает использование деревянной матрицы. Для нас искусство скифов — это художественный металл, потому что до нас дошли только металлические изделия. Но мы вправе допустить, что было также изобразительное искусство, художественные ткани и искусство обработки дерева, судя по более восточным захоронениям, таким, как Пазырык, Ноин-Ула в Северной Монголии и другие, менее известные или найденные совсем недавно, как Берельские курганы в Казахстане, захоронения IV в. до н. э., раскопанные в 1997 г. Там меньше золотых изделий, а вместо греческого влияния, едва заметного, отмечено китайское (зеркала), но захоронения похожи на причерноморские, почти идентичны. Они имеют такую же форму — глубокой пещеры, склеп такого же размера, и если холмы пониже, в окружности они такие же (самый большой имеет диаметр 45 м). Хотя местности, где развивалось искусство скифов, географически очень далеки друг от друга, они представляют один и тот же мир, поскольку степное искусство непрестанно циркулировало между Ноин-Ула в Северной Монголии и сердцем Центральной Европы, куда его принесли скорей авары, чем кто-либо другой.