Жан-Поль Ру - История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней

Смерть и разложение тела — высшее выражение зла, его мнимый триумф. Но, поскольку зло должно быть уничтожено, будет уничтожена и смерть, и в конце времён покойник воскреснет. Воскресение тел, о котором никогда не говорилось с большей определённостью, чем в Бундахишне, но которое выглядит признанным догматом, — конечно, важная и новая концепция, порывающая с идеей пребывания умерших под землёй, в Шеоле и Аиде, где мёртвые ведут скрытую и неясную жизнь, концепция, к которой часто обращаются историки, чтобы понять, что поздний иудаизм, христианство и ислам заимствовали в Иране. Маздеисты считают, что это воскресение произойдёт в конце времён, и иногда связывают его с приходом Саошьянта , Живущего, Спасителя, предсказанным Заратуштрой (яшт 19).

Финальное обновление совершается в основном с помощью вечного огня. Идти в вечный огонь значит идти не на вечную муку, как в христианстве, а к обновлению. Ад и рай служат наградой или наказанием праведникам и грешникам, но их существование преходяще, они есть, только пока человечество борется с силами тьмы, живёт в линейном времени, которое однажды закончится. Если праведник спасён с момента кончины и навсегда, если тот, чьи добродетельные и грешные деяния уравновешивают друг друга, ждёт в хаместагане , подобии чистилища, то и неправедный, создание Ахурамазды, не проклят навеки. Он проклят только на время. Претерпев свою кару, злодей вернётся к Богу. Мир завершит существование в пожаре, который часто называют «испытанием расплавленным металлом» и который будет для одних «как тёплое молоко», для других тремя ужасными сутками страдания — страдания, которое, таким образом, станет искупительным (Gignoux, 1968). После этого ад будет разрушен, Ахриман окончательно побеждён, а потом уничтожен, мёртвые вернутся к жизни и воссоединятся в раю со всеми людьми, с Ахурамаздой, Амеша Спента и богами.

Рай — в основном обиталище света, и, кстати, «свет» — одно из его названий. Он, как правило, описывается сдержанно: «Светоносный мир, место полного благополучия и довольства, изобилующее благоуханными цветами, всё украшенное, всё цветущее, лучезарное, исполненное славы, источающее всяческую радость и всяческое благо, где никто не испытывает пресыщения», или ещё: «Самое возвышенное, самое светозарное, самое благоуханное, самое чистое, самое красивое место» (Дадестан-и-Диник, XXV). Зато ад — «низкий, глубокий, тёмный, тошнотворный, ужасающий, испорченный, обиталище демонов, смрада, скверны, кары, страдания, скорби, горя, тягости» (Манушчихр, 26). Грешник там пребывает в полнейшем одиночестве, даже если в пространстве в двенадцать дюймов находится тысяча человек (Бундахишн).

Кто праведен, кто грешен? Чтобы спастись, следовало быть маздеистом, бороться со злом, — и не забудем, что любой, кто не был маздеистом, принадлежал к миру зла, — перенести инициацию ( нозуд ), представлявшую собой рождение заново и совершавшуюся лет в двенадцать, первоначально только над мальчиками, поскольку девушки инициировались во время вступления в брак, свидетелем которого был огонь; надо было творить благо, под чем подразумевались прежде всего благие мысли, благие слова и благие дела. «Всякая мысль, которую надо было иметь и которой я не имел; всякое слово, которое надо было сказать и которого я не сказал; всякое дело, которое надо было сделать и которого я не сделал [...] во всём этом я раскаиваюсь» (Darmesteter, 1892-1893, III). К традиционной троице «мысли-слова-дела» здесь добавляются упущения, которые и христиане иногда включают в молитву при исповеди. Для женщин к этим условиям добавляют «исполнение религиозного долга, повиновение мужьям, рвение при совершении добра». Прокляты были те, кто совершил плотский грех, к каким относились прелюбодеяние, блуд, педерастия, проституция, кто имел сношение с менструирующей женщиной, кто противился кровнородственному браку, скупцы, лжецы, воры, мошенники, лентяи, клеветники и т.д., а также те, кто позволил своему ребёнку плакать от голода или кто мочился стоя, кто ходил, обув только одну ногу.

В классическом маздеизме культ был сведён к минимуму. Он в основном сводился к молитвам и пению гимнов и не предполагал никаких образов, кроме символического крылатого диска, из которого выходит торс человека, ассоциируемого с Ахурамаздой. Он не допускал никаких храмов, кроме храмов огня, пиреев, очень простых маленьких построек рядом с алтарями на открытом воздухе. Мы видели, что у «еретиков»-сектантов, почитателей Митры и Ардвисуры Анахиты, напротив, были скульптуры и святилища. Жертвоприношения, повторявшие первоначальные и созидательные жертвоприношения Бога или совершавшиеся в их память, конечно, были важны, потому что идея жертвенности — центральная в маздеизме. Это не было принесение жертв божеству, это были действия, имевшие самостоятельную ценность. Именно с помощью жертвоприношения Святой дух создал мир, дал возможность родиться первому человеку Гайомарту, именно так было побеждено зло. В конце времён Спаситель совершит жертвоприношение, алтарём которого будет весь мир. Поэтому совершали заклания животных, прежде всего быков, и преподносили богам, «приносили в жертву», хаому .

Хаома , ведический аналог которого — сома , этимологически «то, что выжимают», представлял собой растение с богатым содержанием хварно , не выясненное и, должно быть, не везде и не всегда одно и то же; из него делали напиток бессмертия, и он тоже первоначально был богом. Его повседневное поглощение («жертвоприношение»), совершаемое после того, как верующие выльют в огонь долю, причитающуюся богам, вызывало экстаз, предвкушение небесных наслаждений, было «благоприятным моментом для отправки души в отпуск»: она на время опьянения покидала своё место, отправлялась в потусторонний мир и предлагала себя божеству (Pirart, 1996). Поначалу аристократический напиток, он понемногу стал обычным в торжественной литургии, а потом его статус значительно снизился. Зороастрийская «реформация» увидела в нём только проявление, благое, «потому что он был создан благим» (Ясна, 9, 2), могущества и мудрости Господа: «Прошу у тебя, о хаома , мудрости, крепости, победы в бою, телесной целостности и благополучия, силы и славы, знания» (Ясна, 9, 17). Что касается жертвоприношений животных, против которых энергично выступал Заратуштра, как восставал и против хаомы , призывая либо отменить их, либо пресечь крайности в них, то они никогда полностью не прекращались. Они отмечены и во времена, когда маздеизм был государственной религией, при Сасанидах. В «Каабе Зороастра» надпись Шапура предписывает совершать жертвоприношения ради его души, душ его родных и высших сановников. Армяне говорят о жертве, которую ради победы принёс Йездигерд... Но жертвоприношения стали гуманней. Впервые при их проведении появилась забота, чтобы животное не страдало. Его убивали с первого удара, что, среди прочих, видели Езник и Страбон: «При жертвоприношениях не применяют ножа, а пользуются чем-то вроде полена, убивая жертву как бы молотом», — пишет последний (XV, 3, 15). Может быть, во многих случаях жертвоприношения даже сделались символическими? Не исключено, что уже в древней индоевропейской религии жертвоприношение, выражавшее идею «освящения», или по меньшей мере человеческое жертвоприношение происходило без пролития крови, а в Гатах слово «жертвоприношение», ясна , эквивалентно понятию «мысль». Когда Зерван приносил жертвы, находясь в одиночестве, он никого не убивал, он «освящал» свою мысль. Маздеисты, несомненно, не убивали корову, они приносили в жертву её молоко, представлявшее её душу, как хаома представлял душу благочестивого человека. Даже растения обозначались связанными ветками и изображались на алтарях огня — знаменитые барсомы , которые можно видеть на ахеменидских рельефах и которые использовались в древнейшем ритуале. Выражение «приносить жертву с прутьями в руке» станет авестийской формулой.