Татьяна Блаватская - Ахейская Греция во втором тысячелетии до н.э.

План Дориона-IV вызывает аналогии: это глиняная модель дома с о-ва Мелос с открытым внутренним двором и с идущими по периметру внешних стен круглыми помещениями. Она датируется приблизительно 2000 г. до н. э. [153] С. Schuchhardt, Altеиrора , 2 Auf., Berlin — Leipzig, 1926, S. 83. Taf. XVI. И план любого из трех ахейских дворцов — Пилосского, Микенского или Тиринфского. Всюду повторяется тема открытого пространства, окруженного со всех сторон сплошной цепью помещений. Валмин считает Дорион-IV городом, в планировке которого ясно сказывается воля и желание его правителя. [154] Valmin, Messenia expedition, p. 53. С ним соглашается и Доу (Dow, The Greeks..., p. 8). Однако нам кажется, что расположение построек Дориона-IV было определено издавна установившейся ахейской строительной традицией, одинаковой и для небольшого дома и для общинного поселка.

На верхней террасе Дориона-IV, рядом с более крупным домом, видимо жилищем главы общины, расположены мастерские, составляющие целый ремесленный квартал. Примыкающие к оборонительной стене постройки — довольно скромные жилые дома, склады и простые навесы. В системе тесного и экономного расположения всех этих подстепных зданий чувствуется специальный расчет, тщательный учет затрачиваемых усилий и средств. Особенно интересны западные пристенные амбары, [155] Valmin, Messenia expedition, pp. 140-158. состоящие из 15-20 весьма сходных помещений, солидные стены которых (толщина большинства — 0,60 м) сложены из хорошо подобранных или обработанных камней. В каждой кладовой стояли большие пифосы, накрытые каменными крышками, — важная предосторожность для защиты хранимого зерна от грызунов. Доступ в центральную верхнюю террасу городища, отделенную от более низкой территории подпорной стеной, шел через ворота или проходы, которых было пять. Здесь в южной самой высокой части холма находился комплекс объединенных единым планом пяти помещений, [156] Ibid., pp. 69-90. Возможно, что в этом доме было два входа. составлявших дом, площадь которого в свету была около 130 кв. м. В самой большой его комнате А 1открыт монументальный очаг, сложенный из двух массивных плоских каменных плит, по краям которых идет невысокая каменная обкладка. Валмин полагает, что это культовый очаг, а вся комната была чем-то вроде святилища. Как можно заметить, в более поздней ахейской жилой архитектуре обширная комната с большим очагом была обязательным элементом и крупных дворцовых сооружений, и более мелких домов. Поэтому комнату А 1(см. схему 2) следует, как нам кажется, рассматривать как главное жилое и вместе с тем культовое помещение, соответствующее залу с очагом в позднейших ахейских дворцах.

Постройка большого дома обнаруживает довольно высокое архитектурное мастерство его зодчих — почти прямые стены образуют прямоугольные помещения. [157] Валмин называет это здание дворцовым, однако такое определение не оправдано ни размерами постройки, ни сохранившимся в ней инвентарем.

Северная часть верхней террасы была занята жилыми и служебными постройками.

В помещениях, датируемых среднеэлладским II периодом, найдено много зернотерок, пряслиц, каменных и бронзовых орудий. Численность этих находок показывает, что в этом квартале жили и работали ремесленники. [158] Доу упоминает в числе ремесленников, работавших на акрополе Дорион-IV, и кузнецов (Dow, The Greeks..., p. 8), однако, судя по следам обработки железа, кузнечные мастерские должно отнести к позднеэлладскому III периоду.

Дорион-IV — первый полностью и тщательно раскопанный ахейский протогород, т. е. поселение городского типа, которое являлось административным и ремесленным центром для окружающей территории. В нем уже заметны черты, присущие ахейским городам второй половины II тысячелетия: выделение дома правителя, хранение на акрополе больших ценностей в кладовых, возведение мощной оборонительной стены вокруг верхнего города. Но в Дорионе-IV вместе с правителем на акрополе живет большое количество простого народа, дом и утварь вождя ненамного отличаются от жилищ остальных обитателей акрополя. Видимо, правитель этого времени представлял собой главу племени, руководителя хозяйственной жизни общины. Этот «лучший из мужей», избираемый общиной за военную доблесть (иными словами, за более высокую военную квалификацию) и умение оберегать интересы племени, еще сохраняет много общего со своим народом.

Употребление гончарного круга показывает, что населявшая Дорион-IV община уже прошла период отделения ремесла от земледелия, но ремесленники, судя по концентрации мастерских на акрополе, находились еще под контролем общинных властей. В этот период они действительно были демиургами, т. е. работавшими на народ, людьми, знающими такие тайны ремесла, которые недоступны простому общиннику. Сооружение такого комплекса требовало мобилизации большого числа рабочих рук. Этими строителями, но всей вероятности, были сами члены общины, избравшей холм своим местожительством. Однако вполне возможно, что на помощь были привлечены обитатели мелких поселков, разбросанных по всей прилегающей территории. [159] Валмин отмечает, что окрестности Дориона были густо заселены. Взаимопомощь членов одного и того же племени вполне оправдывалась: в случае войны выстроенная совместными усилиями твердыня могла защитить многих окрестных жителей. Сохранение традиций общинного единства засвидетельствовано другим мессенским памятником XIX или XVIII в. Это коллективное захоронение воинов в кургане Агиос Иоаннос Папулиа. [160] FA, vol. XII, 1956, 2217; ПАЕ, 1954, σσ. 311-316. Большой, слегка удлиненный курган диаметром 14 м был окружен кладкой из тесаных плит, достигающей 2 м. В нем обнаружено 18 погребений, причем часть захоронений была в пифосах. Данные городища Дорион-IV позволяют проследить, как в ахейском обществе происходило разделение народа на богатых и бедных, на «лучших», которые используют свой авторитет для обогащения, и простой народ, который работает на себя и на знать, видя в ней часть древней родовой общины. [161] С. Доу рассматривает поселение Дорион-IV как город, где существовала центральная власть; по его мнению, город является в значительной части продолжением дворца, откуда «дворцовая бюрократия» управляла мастерскими, кладовыми и военной организацией населения (Dow, The Greeks..., p. 8). Эта концепция основывается на перенесении в глубь веков той картины, которая заметна в ахейской Греции XIV—XIII вв. до н. э. Но весь облик культуры Дориона-IV, дышащей во многом первобытнообщинной простотой (очень показательна бедность почти всех захоронений этого времени), опровергает эту характеристику Доу. Очень скоро это привело к глубоким различиям между знатью и простыми общинниками. Но эта следующая ступень в Дорионе отсутствует, сведения о ней дают другие области Эллады.