Мишель Пастуро - Символическая история европейского средневековья

Кроме того, для читателей Скотта, по крайней мере, тех, кто прочитал его произведение не в 1820-х годах, а позже, и подчас намного позже, «Айвенго», по всей видимости, приобрел со временем все мотивы и архетипические черты, свойственные традиционной сказке: исходная конфликтная ситуация, с массой запретов и противопоставлением положительных и отрицательных героев; затем драматическое развитие, связанное с нарушением запретов (сын не подчиняется отцу, младший брат узурпирует трон старшего, юные любящие сердца не могут соединиться); наконец, наказание предателей, божественное правосудие, возвращение на трон настоящего короля и женитьба героев. Тут есть все, и все организовано на основе нескольких инвариантов, как в сказочном типе сюжета. Придерживаясь этих нескольких базовых схем, любой из нас сможет рассказать сюжет «Айвенго» на свой манер, при этом не исказив его: как раз в этом и состоит сущностная особенность сказки.

Кроме того, все темы и мотивы, которые делают Средневековье Средневековьем, уже присутствуют в книге: не только турнир, крестовый поход и осада укрепленного замка, но также король в плену, выкуп, рыцари, тамплиеры, люди вне закона, процесс против колдуньи, — все описано и изображено в мельчайших подробностях (оружие и доспехи, одежда, цвета, гербы, замки, обстановка) и в точности соответствует тем образам Средневековья, которые запечатлены в сознании каждого читателя, — образам увиденным, воспринятым, искаженным и воображаемым. Остается только выяснить, является ли «Айвенго» источником

этого воображаемого Средневековья, которое в большей или меньшей степени является общим для всех, или же истоки его коренятся в более раннем времени, а книга великого писателя просто-напросто выполнила роль катализатора и послужила распространению воображаемого образа. Будущие исследования должны попытаться ответить на этот сложный вопрос.

У меня же, однако, складывается впечатление, что большинство схем и тем, вокруг которых Скотт организует свое повествование, уже присутствовали в коллективном воображаемом задолго до того, как он их использовал. Он, конечно, несколько расширил материал, но совершенно не изменил его структуру. Это архетипическое, незыблемое Средневековье, пришедшее из прошлого, отчасти из самой средневековой эпохи, отчасти из XVII и XVIII веков. Конечно, последние работы историков изменили образ Средневековья во многих отношениях (к примеру, в отношении таких вопросов, как феодальная система или происхождение знати), но по существу они никогда не ставили его под сомнение. И что бы собой ни представляли их передовые гипотезы, вполне вероятно, что и в будущих своих трудах историкам не удастся кардинально его пересмотреть. Нужно ли об этом сожалеть? Стоит ли возмущаться тем, что архетипическое Средневековье подчас сильно расходится с исторической правдой (или тем, что под таковой подразумевается)? Конечно, нет. С одной стороны, потому что воображаемое всегда является частью действительности, и то самое воображаемое Средневековье, которое запечатлено в нашем сознании, вполне реально, сколь бы этот образ ни был аффективным или фантазийным: оно существует, мы его чувствуем, мы его переживаем. С другой стороны, потому что историческая правда подвижна, и цель научного исследования — не зафиксировать ее раз и навсегда, а очертить и понять, как она изменяется. В этой связи я бы хотел в заключение процитировать фразу Марка Блока, фразу, которую историку следовало бы постоянно иметь в виду, что бы он ни изучал, о чем бы он ни размышлял:

«История — это не только то, что произошло, но и то, что из этого сделали [845]».

Семнадцать предложенных здесь глав отражают результат моих исследований и преподавательского опыта за последние тридцать лет. Все затронутые в них темы изначально являлись предметом моих семинаров в Практической школе высших исследований и Высшей школе социальных наук. Затем этот материал был опубликован в виде статей в различных журналах, сборниках по материалам конференций и коллективных трудах. Для настоящего издания они были пересмотрены, дополнены, переработаны и отчасти переписаны. Я также постарался обновить библиографию, представленную в примечаниях. Ниже дается список изданий, в которых были опубликованы первые редакции предложенных исследований:

Средневековый символ: Symbole // J. Le Goff et J.-C. Schmitt, dir., Dictionnaire raisonne de l'Occident medieval, Paris, 1999, p. 1096-1112.

Судебные процессы над животными: Une justice exemplaire: les procec intentes aux animaux (XIIIе—XVIе s.) // Cahiers du Leopard d’or, vol. 9, 2000 (Les Rituels judiciaires), p. 173-200.

Коронование льва: Quel est le roi des animaux? // Le Monde animal et ses representations au Moyen Age, Actes du XVе congres de la Societe des historiens medievistes de l’enseignement superieur public (Toulouse, 1984), Paris, 1985, p. 133-142; Pourquoi tant de lions dans l’Occident medieval // It mondo animate. The World of Animals (Micrologus, VIII, 1-2), Turnhout-Sismel, 2000, t. I, p. 11-30.

Охота на кабана: La chasse au sanglier. Histoire d’une devalorisation (IVe-XIVe siecle) // A. Paravicini Bagliani et B. Van den Abeele, dir., La Chasse au Moyen Age. Societe, traites, symboles, Florence, 2000 (Micrologus’Library, vol. 5), p. 7-23.

Свойства дерева: La foret medievale: un univers symbolique // A. Chastel, dir., Le Chateau, La Chasse et la Foret. Les cahiers de Commarque, Bordeaux, 1990, p. 81-98; Introduction a la symbolique medievale du bois // Cahiers du Leopard d’or, vol. 2, 1993, p. 25-40.

Цветок для короля: Le roi des lis. Emblemes dynastiques et symboles royaux // Archives nationales, Corpus des sceaux francais du Moyen Age, t. II, Les sceaux des rois, Paris, 1991, p. 35-48; Une fleur pour le roi. Jalons pour une histoire de la fleur de lis au Moyen Age // Cahiers du Leopard d’or, vol. 6, 1997, p. 113-130.

Увидеть цвета Средневековья: Une histoire des couleurs est-elle possible? // Ethnologie francaise, vol. 20/4, octobre-decembre 1990, p. 368-377; Voir les couleurs au XIIIe siecle // Micrologus. Natura, scienze e societa medievali, vol. 6/2, 1998, p. 147-165; Voir les couleurs du passe: anachronismes, navetes, surlectures // L. Gerbereau, dir., Peut-on apprendre a voir?, Paris, 1999, p. 232-244.

Рождение черно-белого мира: L’Eglise et la couleur des origines a la Reforme // Bibliotheque de l'Ecole des chartes, t. 147, 1989, p. 203-230; La Reforme et la couleur // Bulletin de la Societe d’histoire du protestantisme francais, t. 138, juillet-septembre 1992, p. 323-342; Les Cisterciens et la couleur au XIIe siecle // L’Ordre cistercien et le Berry (colloque, Bourges, 1998), Cahiers d’archeologie et d’histoire du Berry, vol. 136, 1998, p. 21-30.

Средневековые красильщики: Jesus chez le teinturier. Couleurs et teintures dans l'Occident medieval, Paris, 1998.

Рыжий: Tous les gauchers sont roux // Le Genre humain, vol. 16-17, 1988, p. 343-354.

Рождение гербов: L’apparition des armoiries en Occident: etat du probleme // Bibliotheque de l'Ecole des chartes, t. 134, 1976, p. 281-300; Du masque au totem: le cimier heraldique et la mythologie de la parente // Razo. Cahiers du centre d’etudes medievales de Nice, t. 7, 1985, p. 101-116; La naissance des armoiries // Cahiers du Leopard d’or, vol. 3, 1994, p. 103-122.

От герба к флагу: Du vague des drapeaux // Le Genre humain, n° 20, 1989, p. 119-134; L’embleme fait-il la nation? De la banniere a l’armoirie et de l’armoirie au drapeau // R. Babel et J.-M. Moeglin, dir., Identite regionale et conscience nationale en France et en Allemagne du Moyen Age a l’epoque moderne, Sigmaringen, 1997, p. 193-203.

Появление шахмат в Западной Европе: L’Echiquier de Charlemagne. Un jeu pour ne pas jouer, Paris, 1990.

Играя в короля Артура: L’enromancement du nom. Enquete sur la diffusion des noms de heros arthuriens a la fin du Moyen Age // J.-C. Payen et M. Pastoureau, dir., Les Romans de la Table Ronde, la Normandie et au-dela, Conde-sur-Noireau, 1987, p. 73-84.