Уильям Уотт - Мусульманская Испания

Берберское происхождение правящей элиты несомненно довершило дело. Это означало, что фигура махди мало привлекала к себе мусульман неберберов в ал-Андалусе, коренное иберийское население, кажется, вообще возлагало главные надежды на прямое вмешательство сверхъестественных сил [66] SSH, стр. 130 и далее, особенно стр. 167—169. . Кроме того, существовал какой-то зародыш национального (или расового) самосознания, возможно возникшего главным образом на языковой основе. Поначалу Алмохадам удалось привлечь на свою сторону многочисленных арабов Восточного Алжира и Туниса, но вполне естественно, что со временем различная ориентация лингвистических групп привела к политическим последствиям.

Династийные склоки, последовавшие за смертью в 1223 г. алмохадского халифа, не оставившего наследника, привели к тому, что Реконкиста практически не встретила сопротивления в ал-Андалусе — за одним исключением. В Северной Африке остатки Алмохадской империи продолжали существовать, несмотря на распрю внутри правящего рода, но они постепенно слабели, по мере того как становились независимыми подчиненные страны и возникали новые государства, пока наконец, в 1269 г. не исчезли полностью. В ал-Андалусе после 1223 г. отдельные алмохадские правители на ограниченных территориях удерживали некоторую власть еще несколько лет, но центральный аппарат уже прекратил существование.

Заметный успех на востоке и юге страны обеспечил себе в это смутное время наследник бывших эмиров Сарагосы. Однако после объединения в 1230 г. Леона и Кастилии, когда началось новое наступление христиан, он несколько раз терпел поражение и в конце концов пал от руки убийцы. После этого ни одному мусульманскому вождю не удавалось добиться поддержки населения, хотя некоторые сохраняли сомнительную полунезависимость еще два-три десятилетия. Христианским наступлением руководил Фердинанд III, который с 1217 г. был королем Кастилии, а с 1230 г. и королем Леона, пока не умер в 1252 г. После ряда походов, начиная с 1231 г., он наконец завоевал для христиан самое сердце ал-Андалуса. Выдающимся событием явился захват Кордовы (1236) и Севильи (1248). После этого еще лет двадцать заняли «операции прочесывания», особенно на востоке, а затем мусульманское правление в Испании прекратило свое существование — при одном исключении.

Этим исключением — последним проблеском света для мусульман — было возникновение Насридского княжества в Гранаде. Примерно в 1231 г. некий араб (родом из Медины), Мухаммад ибн Йусуф ибн Наср, основал вокруг Хаэна маленькое государство, а потом в 1235 г. захватил Гранаду и сделал ее своей столицей. Ему удавалось держаться благодаря осторожной, дипломатичной политике: он использовал поддержку христиан в борьбе с местными мусульманскими соперниками, а против христиан прибегал к помощи мусульман Северной Африки. Географические особенности этого маленького королевства в сочетании с прочими факторами позволили ему просуществовать еще два с половиной века.

За пределами этого маленького, хоть и важного исключения падение Алмохадов означало конец мусульманской Испании.

Поэзия, которая при испанских Омейядах обосновывалась на новой почве, подрастала и накапливала энергию, пышно расцвела в конце X и в XI в. Это был период политической раздробленности и непрочности, но поэзия не отражает столь быстро политических взлетов и падений, и сам факт существования в период «удельных князьков» нескольких дворов, соперничавших друг с другом в меценатстве, открывал перед многими поэтами широкие возможности доказать свой талант и получить вознаграждение за него.

В талантах не было недостатка. Самым знаменитым андалусским поэтом был Ибн Зайдун (1003—1071), который с необычайной нежностью и утонченностью выражал в стихах свою несчастную любовь к принцессе ал-Валладе (тоже поэтессе). Строгий теолог Ибн Хазм (994—1064) также создал трактат о любви «Ожерелье голубки», где различные стороны любви и привычки влюбленных иллюстрировались стихами как самого автора, так и прочих поэтов. Особенно выделялся двор Аббадидов в Севилье, где тон задавали сами эмиры, одаренные поэты: ал-Мутадид (1012—1069), поэт большой силы духа, которому удалось ввести в поэтический обиход несколько смелых образов, и в еще большей степени его сын ал-Мутамид (1040—1095). Ал-Мутамид был прекрасным выразителем излюбленных тем своего времени, пока он не подвергся унизительному пленению Алморавидов — тогда он стал изливать душу в патетических элегиях. Ал-Мутамиду служил и его близкий друг, поднятый им до высокого сана, но под конец попавший в опалу и приговоренный к смерти, Ибн Аммар (1031 —1083), чьи стихи не лишены были звучной величавости. Сюда же прибыл изгнанный из Сицилии норманнами Ибн Хамдис (1055—1132).

Обычно считают, что золотой век андалусской поэзии пришел к концу вместе с одиннадцатым столетием, и если подразумевать отсутствие какого бы то ни было оживления или подъема в литературе, то это, конечно, верно. Но созданным в тот период образцам подражали с большим искусством и изяществом еще несколько столетий. При берберских династиях продолжают творить прекрасные поэты, в том числе и поэты провинциальные. Наиболее выдающимся среди них был Ибн Хафаджа из Альсиры (1050—1139), особенно известный своими описаниями садов.

Весьма соблазнительно связать этот расцвет поэзии с образом жизни в светских, терпимых княжествах reyes de taifas, этих «итальянских республиках в тюрбанах», как их иногда называют, или даже с праздностью, царившей в их дворах. Еще легче приписать последующий упадок ее жизненных сил реакционному и репрессивному характеру берберских династий с их полуварварскими правителями, неспособными оценить изысканность андалусского склада ума. В этих суждениях действительно есть доля истины, но против некритического принятия их следует выдвинуть другие факты: жизнь при «удельных князьках» с ее низкими интригами и постоянной неуверенностью в завтрашнем дне изобиловала своими неприглядными сторонами. Кроме того, преемники Йусуфа ибн Ташуфина быстро восприняли андалусские традиции, в том числе покровительство андалусских правителей поэтам, и на деле смена династий не внесла значительных изменений в характер поэзии.

В эту эпоху, как и в любую другую, поэзию нельзя ставить в прямую зависимость от политических и социальных условий. Не стимулируемая ничем, кроме красоты окружающей природы, покровительства Омейядов и обещаний величия, андалусская поэзия развила отдельные новые черты, которые, однако, быстро превратились в традиционные. В этом виде ее существование продлилось и на совсем иные времена, иные не только для Испании, но и для всего ислама, когда пали три халифата, когда извне ей угрожали враги, а изнутри подвергали нападкам ортодоксы [67] G. Маrqais, La Berberie musulmane et l'Orient au Moyen Age, стр. 12. .