Юрий Богданов - Министр сталинских строек [10 лет во главе МВД]

Пользуясь определенным затишьем на фронте, вызванным тем, что немцы в прошедших сражениях понесли значительные потери и вынуждены были пополнять и перегруппировывать войска, в канун праздника (который теперь отменен) в столице на станции метро «Маяковская» было проведено торжественное заседание, посвященное 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, а 7 ноября 1941 года на Красной площади состоялся традиционный военный парад. Это событие сыграло огромную роль в поднятии морального духа армии и советского народа и укрепило уверенность в неизбежном разгроме захватчиков.

15 ноября 1941 года противник начал второй этап наступления на Москву под условным названием «Тайфун». Однако в результате тяжелых боев враг был остановлен, а потом без какой-либо паузы наши войска, начиная с 6 декабря 1941 года, перешли в контрнаступление и отбросили гитлеровские полчища от стен Москвы. Несмотря на то что ударные группировки вермахта потерпели тяжелое поражение и отступали, враг был еще очень силен и последующая борьба предстояла крайне трудная [47].

В связи с устранением угрозы дальнейшего продвижения немецких войск в глубь страны 12 декабря 1941 года Круглов С.Н. был освобожден от командования саперными войсками и вернулся в Москву для продолжения работы в Наркомате внутренних дел СССР. За весь период пребывания Сергея Никифоровича в районе Куйбышева ему лишь один раз удалось заскочить «домой» на улицу Степана Разина, чтобы проведать своих.

В то же время, находясь в войсках, замнаркома не раз приходилось обращаться к исполнению своих непосредственных обязанностей, чтобы отработать документы. Так, 27 ноября 1941 года и. о. прокурора СССР Г. Сафронов, заместитель наркома внутренних дел С. Круглов и нарком юстиции Н. Рычков подписали совместное циркулярное письмо, которым «на основании секретного, не подлежащего публикации» указа Президиума Верховного Совета СССР определили категории заключенных, освобождавшихся от дальнейшего отбывания наказания. В соответствии с этим документом наркоматам внутренних дел и юстиции, прокурорам союзных и автономных республик, начальникам управлений внутренних дел и юстиции, прокурорам краев и областей в местностях, не объявленных на военном положении, предлагалось выпустить из-под стражи лиц, осужденных за опоздания и прогулы, маловажные бытовые преступления, женщин, беременных и с малолетними детьми, учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО, военнослужащих, совершивших малозначительные должностные, хозяйственные и воинские преступления, нетрудоспособных инвалидов и стариков. При этом обретавшие свободу граждане предупреждались, что в случае совершения ими новых преступлений они будут подвергнуты более суровой мере наказания. Не подлежали освобождению осужденные за контрреволюционные преступления, злостные хулиганы и рецидивисты, а также немцы, финны, румыны, венгры, итальянцы, латыши, литовцы и эстонцы. Самое главное, что вышедшие из заключения лица призывных возрастов организованно передавались в военкоматы для направления их в Красную Армию.

Начало войны и тревожные вести с фронтов поначалу не вызвали в тыловых городах и населенных пунктах серьезной обеспокоенности населения. Ветераны вспоминают, что молодежь даже веселилась, отправляясь выпить пива за победу, а потом шла на призывные пункты, чтобы записаться добровольцами в армию: «Вот мы им сейчас покажем!» Перед войной партийная пропаганда длительное время старалась выполнить указание товарища Сталина о том, что «нужно весь наш народ держать в состоянии мобилизационной готовности перед лицом опасности военного нападения, чтобы никакая “случайность” и никакие фокусы наших внешних врагов не могли застигнуть нас врасплох». Даже когда немецкие войска рвались к Москве, и пришлось начать эвакуацию учреждений и жителей столицы, многие считали, что это не надолго, а потому старались не набирать с собой в дальнюю дорогу лишние вещи.

С таким же приблизительно настроением отправилась в эвакуацию в город Куйбышев и Таисия Дмитриевна Круглова со своими детьми Ириной и Валерием, с сестрой Лизой Родниковой и ее дочерью Ритой и племянником мужа Володей Яковлевым. Погрузились в поезд почти без всякой поклажи.

Квартиры в «Доме правительства» на набережной, из которых полностью выезжали семьи, после составления описи вещей запирали и опечатывали. Однако квартиру Кругловых сдавать «под охрану» не стали, поскольку Сергей Никифорович по делам службы бывал в городе и иногда заходил к себе домой. Отсюда он направил два письма семье в Куйбышев. Первое письмо было датировано 16 июля 1941 года и на конверте с маркой «Почта СССР. 30 коп.» имело штемпель «Москва. Почтамт. 21.7.41». На Главный почтамт города Куйбышева «Кругловой Таисии Дмитриевне (до востребования)» весточка из столицы прибыла 26 июля 1941 года. Вот ее содержание:

Здравствуй, моя родная Тая!

Шлю тебе привет из родной Москвы и желаю тебе и детям счастья. Как я уже говорил тебе по телефону, я прибыл в Москву ночью 12 июля, заехал на квартиру. У меня было большое желание удостовериться, что вы не уехали. Но, увы, я увидел, что моих родных и близких дома уже нет. Правда, стало на душе как-то грустно, но ничего, приходится перебарывать в себе чувство личного счастья, когда идет вопрос о счастье сотен миллионов людей, об их жизни, свободе. В груди закипает жгучая ненависть против фашистских бандитов, которые нарушили мирную жизнь всех нас, втоптали в грязь лучшие наши чувства, мысли, желания.

Я, Таек, делаю всё, что могу, всё, что в моих способностях отдаю на борьбу с гитлеровской бандой. Время у меня всё уходит на работу, спать приходится по несколько часов в сутки. Приехал я из поездки весь в пыли, грязный и первым делом с удовольствием искупался и переоделся, почувствовав себя сразу помолодевшим.

В Москве, Тая, чувствуется деловая напряженность, людей стало заметно меньше, автомобили на улицах редки — рабочая столица отдает все силы на борьбу с коварным врагом. Тебя, наверное, интересуют дела на фронте — знакомься с ними по сводкам Информбюро. От себя могу добавить, что дела наши поправляются, и скоро придет время, когда мы крепко дадим по морде фашистской сволочи.

Я доволен, что вы уехали, вы будете спокойнее себя чувствовать, а придет время — снова вернетесь. Мне трудно представить, как вы устроились, хорошо ли, плохо ли или удовлетворительно. Но я знаю одно, что при всех обстоятельствах моя Тая окажется на высоте положения и будет держать себя с достоинством. Карточки (точнее, фотокарточки. — Ю. Б. ) , оставленные тобою в столе, я взял к себе: пусть они будут постоянно при мне, и я смогу всегда посмотреть на дорогие для меня лица.