Анатолий Терещенко - Разлом. Белый и красный террор

И все же, как бы искренне ни плакала женщина, рано или поздно она обязательно заглянет в зеркальце пудреницы. Так уж устроена жизнь, так устроена женщина…

Через местные власти ей удалось узнать, что прах генерала покоится возле городка Вилленберга в двух верстах от фольварка Каролиненхоф. В маленьком чистом, с узкими домами городке ей передали потускневший медальон генерала с выгравированной надписью: «Помни о нас», и тут же ее горячее сердце упрекнуло покойного мужа. Ей полагалось скорбеть, но скорби не было. Ночью в холодном номере гостиницы перед поездкой к месту захоронения перед нею пронеслась вся ее жизнь с супругом. Особенно ярко высветились первые встречи с лубенским гусаром в голубом доломане и красных чакчирах, гарцевавшим на высоком и красивом коне. В гарнизоне города Лубны Полтавской губернии Александр Васильевич начинал свою службу. Она удивилась, как мало времени супруг при жизни уделял ей и детям. Он жил парадами, учениями, полигонами, стрельбищами…

Утром она на подводе поехала по лесной дороге к месту захоронения вместе с германским офицером и группой русских военнопленных с лопатами. Ехали две версты и вдруг остановились возле холмика, засыпанного пожухлой листвой. Русские солдаты откапывали своего генерала. И вот лопата стукнулась о доски гроба. Вскрыли крышку — Екатерина Александровна опознала мужа. Она вся задрожала и, отвернувшись от могилы, зарыдала:

— Сашенька ты мой дорогой, что же ты с собой сделал, на кого ты нас оставил? Печаль не уморит, а с ног нас собьет. Ой, не вернешь прошлого, Сашенька, хоть поднимай руки на небо.

Екатерина Александровна понимала, что благоразумен тот, кто умеет твердо держаться в печали. «Когда вы печалитесь, — прокручивала она в голове когда-то услышанные или прочитанные мысли, — надо снова вглядеться в свое сердце, и вы увидите, что воистину вы плачете о том, что было вашей отрадой».

Она застыла, словно окаменела. Русские солдаты и немецкий майор глядели на женщину честно и участливо, с одинаковой скорбью, понурив головы. Недаром говорится: «счастье пучит, беда крючит». Потом тело положили в ящик, обитый жестью, и мужественная женщина повезла его домой, в Россию. В конце ноября она похоронила мужа в родной земле, на погосте Акимовской церкви, и родина приняла его, своего героя и свою жертву, как всегда принимала своих павших сыновей…

К весне 1915 года в боях, особенно в Восточной Пруссии, был израсходован весь обученный запас армии. Миллионные потери серой солдатской массы, умеющей обращаться с оружием, и доблестного офицерства младшего и среднего звена заставили царя и военное ведомство поскрести по сусекам.

К началу 1915 года Россия потеряла 1 млн 350 тысяч убитыми, ранеными и военнопленными из первоначальной 5-миллионной кадровой армии.

А к середине 1915 года войска начали испытывать сложности в замещении боевых потерь, составивших почти 150 тысяч человек в месяц.

Дополнительно пришлось призвать более полутора миллионов человек. Но их уже некому было обучать и, самое главное, нечем было вооружать. Это было готовое пушечное мясо. Среди солдат на бивуаках и в окопах ходили такие наполненные безысходностью пословицы: «Кабы до нас люди не мерли, и мы бы на тот свет дороги не нашли», «От смерти не посторонишься», «Счастья ищи, а в могилу ложись», «Умел пожить, умей и умереть! Не умел жить, так хоть сумей умереть!» и другие.

Пополнения войск весной и летом 1915 года состояли исключительно из так называемых «ратников 2-го разряда — белобилетников». Это были слабые представители сильного пола, обладавшие различными льготами, физически некрепкие, ранее по разным причинам не служившие в армии. Они направлялись в запасные батальоны. После некоторой временной адаптации эти вояки попадали в маршевые роты и везлись на фронт без оружия. Как ополченцы Подмосковья и Москвы в суровый 1941 год. Им тоже не всем доставались трехлинейки — надеялись найти оружие в бою. Странные повороты и повторы случаются в истории.

Но вернемся в 1915 год. «Пополненцы» были совершенно необучены военному ремеслу. Раздувая численный состав частей, они умножали количество едоков, не увеличивая количества бойцов.

Не получив ни воинского воспитания, ни военного обучения, эти «ратники» сразу же оказывались в аду летних боев 1915 года. Именно из них появилось много дезертиров, сдавшихся в плен, членовредителей и даже самострелов. Винить этих несчастных людей, резко переменивших уклад жизни, нельзя — упрекать надо было тех, кто отправил их на фронт. Вина лежала на Военном ведомстве — Главном штабе и подвластных ему мобилизационных органах на местах, не справившихся с комплектованием армии.

Покидая госпитали и медицинские части, бывшие унтер-офицеры и солдаты не возвращались в родные роты, батальоны и полки, а отправлялись в первые попавшиеся части, а то и вовсе бежали домой…

Слабые стороны русской армии обнаружились сразу. Прежде всего они отражали факт бедности основной массы России, неграмотность половины ее населения. Такие солдаты, при всей их природной смекалке и смелости, с трудом ориентировались на местности, тяжело усваивали нехитрое устройство индивидуального оружия, терялись в сложной обстановке.

Русская армия имела 850 снарядов на каждое орудие, в то время как в западных армиях приходилось от 2000 до 3000 снарядов. Вся русская армия имела 60 батарей тяжелой артиллерии, а германская — 381 батарею. Русские заводы производили лишь треть пулеметов, запрашиваемых армией, остальные закупались во Франции, Дании, Британии и Соединенных Штатах. Два из трех снарядов для орудий завозились из-за границы. Чтобы достичь русской пушки, каждый снаряд в среднем проделывал путь в 6,5 тысячи километров, а каждый патрон — в 4 тысячи километров.

К лету 1915 года военное ведомство в лице Артиллерийского департамента заказало на отечественных заводах 9000 пушек, а получило только 88!!!

Почти каждый пулемет имел собственный калибр патрона, что осложняло снабжение войск боеприпасами.

В армии из-за нехватки трехлинеек насчитывалось более десятка типов винтовок: японских «Арисака», американских «Винчестеров», английских «Ли-Энфилд», французских «Грас-Кропачек», старых русских берданок и других. Все они требовали своего патрона.

Чтобы произвести 156 деталей, составляющих современную винтовку, требовалось 1424 операции и 812 замеров!!!

Недостаточно развитая сеть железных дорог делала снабжение русской армии исключительно сложным и дорогостоящим.

В своих воспоминаниях бывший военный министр Сухомлинов со временем скажет, что Россия не породила военных гениев, грамотных полководцев, а ее армия отражала слабости страны во многих сферах. Бездумно мобилизовывались в армию квалифицированные рабочие. Невоенные отрасли промышленности рухнули довольно быстро, озлобляя страдающее население. Отсутствие промышленных товаров лишало стимула сельскохозяйственных производителей. Одним словом, русскому солдату приходилось туго — хоть Лазаря пой, хоть волком вой.