Пьер Левек - Эллинистический мир

К тому же Аршакиды оказались весьма восприимчивы к очарованию эллинизма. Они чеканили монеты, на которых их имена и титулы были написаны по-гречески. Митридат I, самый большой враг греков, объявил себя «филэллином». Парфянские цари окружали себя греческими художниками и артистами. Ород II слушал «Вакханок» Еврипида, когда ему принесли отрубленные голову и руку несчастного Красса. Эта благосклонность к грекам имела очень большое значение, поскольку позволяла Ирану и Месопотамии, политически отрезанным от греческого мира, в духовной сфере оставаться форпостами эллинизма.

Синкретический характер Парфянского царства в наибольшей степени проявился в искусстве. В Иране найдены многочисленные греческие скульптуры прекрасного качества, выполненные в основном до периода расширения Парфии к югу. В Лаодикее и в Шами раскопаны великолепные бронзовые статуи – изображения богов или <205> царей [26] В Лаодикее, в 100 км к югу от Экбатаны, найдены изготовленные в Сирии и Египте статуэтки, изображающие Зевса, Афину, Аполлона, Деметру, а также стела, на которой высечен декрет Антиоха III. В Шами; па пути, соединяющем Персидский залив о областью Исфахан, найдены большие статуи Зевса, Диониса, Антиоха IV и его жены. Эти статуи, как и декрет ив Лаодикеи, свидетельствуют о распространении в Иране царского культа. *. В крупной греческой колонии Сузах (Селевкии-на-Эвлае) обнаружена голова Афродиты.

Ввоз подобных произведений способствовал эллинизации местного искусства. Конечно, имели место и пережитки ахеменидской традиции, но в целом ахеменидское искусство находилось в полном упадке (маленький храм III в. до н. в. в Персеполе, храм огня III –II вв. в Нурабаде). Появилось также смешанное греко-иранское искусство: план храмов в Кенгаваре и Хурхе – греческий, их колонны увенчаны капителями, неловко имитирующими греческие ордеры. В Нимруддаге царь Коммагеыы (небольшое государство на правом берегу Евфрата, служившее барьером между Парфией и державой Селевкидов, а затем Римской империей) Антиох I (69–34) расставил на террасе вокруг собственной статуи изображения синкретических богов, которые были перечислены по-гречески в надписи: Зевс-Ахура, Гелиос-Митра, Геракл-Веретрагна. Эти колоссальные изваяния выполнены в восточной манере, но в их пластических формах чувствуется эллинский дух.

Кроме того, зарождалось и парфянское искусство. В Нисе советские археологи вскрыли укрепленный царский дворец III–II вв. Его метопы демонстрируют смешение парфянских (луки и колчаны со стрелами) и западных (палицы Геракла) мотивов. Внутри дворца найдены эллинистические статуэтки из мрамора и позолоченного серебра, 40 ритонов из слоновой кости с ручками в виде иранских грифонов и с рельефами, на которых были изображены сцены из греческой мифологии. Во всяком случае, только в I в. н. э. проявились достоинства собственно Парфянского искусства, особенно в скульптуре, объединявшей, иногда с трогательной неловкостью, традиции степных предков парфян и греческие.

Поход Александра в Индию открыл перед греческой экспансией неограниченные перспективы на Востоке. Конечно, завоеватель из-за гибели своих ветеранов не смог <206> проникнуть в бассейн Ганга, и от восточных сатрапий его наследников Селевкидов отделилось огромное царство, по раз установившиеся связи не прерывались. С начала III в. до н. э. об этом свидетельствует история величайшего индийского императора эллинистической эпохи – Ашоки. Греческие царьки продолжают царствовать на огромных территориях, входящих ныне в среднеазиатские республики СССР, Афганистан, Пакистан и даже частью в Индию. К тому же стали более интенсивными торговые и культурные связи между Индией и средиземноморским миром.

Одним из наиболее ярких примеров новых отношений является деятельность Ашоки (273–236) – самого могущественного властителя из династии Маурьев. Эта династия, основанная в 313 г. до н. э. Чандрагуптой (Сандра-коттом греков), изгнавшим стратегов Александра, распространяла свою власть на территорию от Арахосии до Бенгалии и от Афганистана до Майсора. Ашока хорошо известен благодаря надписям, которые очень часто встречаются по всей Империи. Этот великолепный эпиграфический комплекс, буддийский по своей религиозной направленности, является одновременно и исповедью и клятвой: новообращенный владыка принял «дхарму» (благой порядок, закон), предписывавшую основные добродетели. Настоящая пропаганда заключалась в «даре дхармы» – милосердном подарке, вдохновленном любовью к человечеству, требовавшей тяжелых и постоянных усилий.

«Надписи Ашоки» выражают идеал царской власти, который можно сблизить с идеалом эллинистического властителя. Титулатуры похожи, часто встречающаяся формула: «друг богов, царь с дружеским лицом» – напоминает формулу Птолемеев и Селевкидов. Ашока заявляет о своей любви к людям, как и эллинистические монархи, объявлявшие себя филантропами (друзьями человечества). Сущность «доброй власти» в обоих случаях заключалась в справедливости, которая внушала властелину мысль о необходимости самому рассматривать все споры. Одно и то же понимание утверждалось в обоих мирах, отныне неотделимых друг от друга. <207>

Осталось главное различие: греческий царь был ведом только разумом, Ашока – верой, которую он не переставал распространять, пропагандируя Закон. Подобные устремления были чужды эллинистическим властителям. В то же время Ашоку вдохновляли неземные идеалы. «Достичь неба – что может быть важнее!» – восклицает он. Однако временами его мучили угрызения совести, например после завоевания Калинги, за которым последовала резня. Это чувство трудно представить себе у властителей Средиземноморья той эпохи.

В «Надписях Ашоки» содержатся также сведения о дипломатических отношениях с эллинистическими царями [27] Селевк I заключил союз с Чандрагуптой и отправил к нему своего посла Мегасфена, который привез из Индии колоритный рассказ (от него осталось несколько фрагментов). Плиний Старший (6, 58) говорит о посольстве, отправленном Птолемеем Филадельфом к некоему индийскому властителю, очевидно к отцу Ашоки– Виндусаре. * – Антиохом II, Птолемеем II, Магасом Киренским и Александром (Эпирским?). Они свидетельствуют о некотором знании западного мира, называемого «йона» (ионийским) – слово, обозначающее и иранцев и эллинов. Ашок знал, что там нет брахманов. Он отмечал распространение буддизма среди греков – речь, конечно, идет о колонистах на восточных окраинах эллинистического мира.