Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

Или даже такие:

Сильные, безусловно сильные и откровенные строки. Если по сегодняшним меркам, то чистая 282 статья автору, а текст — в федеральный список экстремистских материалов.

Однако, в отличие от российских олигархов, древнеафинские олигархи были все же вынуждены прислушаться к неистовым призывам своего беспокойного собрата по классу. И дело здесь вот в чем. Над лучшими людьми нашего Отечества сегодня, в общем-то, особо не капает. К подавлению гражданского неповиновения органы МВД и внутренние войска вполне готовы. В случае массовых трудовых споров к услугам владельцев заводов-газет-параходов армии гастарбайтеров. Ну, а на случай слишком уж отмороженных наездов со стороны конкурентов из-за рубежа в арсеналах хранятся пусть старенькие, но все же вполне себе ядерные бомбы.

Ничего этого не было у современников Солона. Внутренних войск нет — в случае гражданских беспорядков мечом приходится отмахиваться самостоятельно. Гастарбайтеров тоже пока немного. Полноводный поток их в рабских ошейниках польется только еще лет через 100–150. Но самая большая проблема была с ядерной бомбой. Ибо ядерная бомба античного мира с необходимостью требовала демократии. Ведь это была фаланга…

Итак, ядерной бомбой античной Греции была фаланга. "Гоплитская революция" VII в. до н. э. просто вынесла все остальные виды вооружения с поля брани. Грозные коробки тяжелобронированных копейщиков в унифицированных доспехах с продуманной тактикой и отточенной техникой движений и перестроений не оставляли ни единого шанса любому иному войску — независимо от качества оружия и количества его носителей.

И оглушительный визг деревянных флейт, и звон литавр, и земля, вздрагивающая от синхронной поступи нескольких тысяч [17] [17] Несколько тысяч — это сколько? Затрудняюсь ответить, с арифметикой у меня не очень. Однако исторические описания говорят, что длина фаланги доходила до 1,3 километра по фронту. Оптимальная глубина построения считалась в восемь рядов, но бывало и больше. Вот, кто умеет считать, пусть и прикинет — сколько это народу здоровых, хорошо накачанных мужиков в бронзовой упаковке… Короче, страшное дело!

Так вот, фаланга — это коллективный способ ведения войны. Здесь все равны. Аристократ, ведущий свою родословную от самого Зевса, здесь ничем не отличается от любого крестьянина, кожевника или кузнеца, у которых хватило денег справить себе тяжелый пехотный доспех. Более того, успех фаланги вообще зависит от того, насколько унифицированы каждое движение, каждый шаг, каждый вздох ее бойцов.

Но если все равны на поле брани, то у этих самых тысяч бойцов в мирное время возникают вопросы. А именно, почему мы не равны внутри городских стен? Вот как описывает эти социальные процессы в своей "Политике" Аристотель:

"И в Греции, после упразднения монархического строя полноправными гражданами были в первое время воины, а именно вначале — всадники; объясняется это тем, что тогда на войне силу и перевес давала конница, а тяжеловооруженная пехота за отсутствием в ней правильного устройства была бесполезна: опытности в деле устроения пехоты, равно как и выработанных правил тактики, у древних не было, почему всю силу они и полагали в коннице. С ростом государств и тяжеловооруженная пехота получила большее значение, а это повлекло за собой участие в государственном управлении большего числа граждан. Вот почему древние называли демократиями те виды государственного строя, которые мы теперь называем политиями." [18] [18] Аристотель. Политика, IV, 10,10 (1297 b) //Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т. 4. — М.: Мысль, 1983 Жми сюда: Полития, по Аристотелю, это вид государственного устройства, где участие в государственных делах принимают лишь те, кто в состоянии обеспечить себя комплектом тяжелого вооружения.

Иначе говоря, появление фаланги как массового коллективного вида вооруженных сил начинает провоцировать в Греции новый виток [19] [19] Новым этот виток военной демократии является потому, что первые военные демократии были присущи эпохе перехода от варварства к бронзе, эпохе миграций и завоеваний территорий, то есть эпохе, непосредственно предшествовавшей возникновению цивилизаций бронзового века. Впрочем, такие вот первичные военные демократии возникали в человеческой истории многократно — с каждой новой эпохой великих переселений народов. Начиная с многочисленных переселений древних ариев, и заканчивая эпохой великих переселений германцев и славян — уже в первом тысячелетии нашей эры. И везде политическим режимом эпохи переселения была военная демократия . военной демократии. Или, по Аристотелю, политии. И вот здесь возникает вопрос, наиболее болезненный для афинской олигархии. Мало того, что коллеги по воинскому строю начинают требовать себе своей доли городской власти. Это бы еще как-то можно стерпеть. Гораздо хуже другое.

Участник фаланги — гоплит, тяжеловооруженный пехотинец. Тяжелое вооружение стоит немалых денег. Следовательно, обладание "ядерной бомбой" античного мира требует наличия среди горожан нескольких тысяч достаточно зажиточных людей, способных обеспечить себя доспехом. А вот это уже начинает не получаться. Ибо кредитно-залоговая политика полисной знати привела к середине VI в. до н. э. к массовому обнищанию рядовых горожан. Становиться в строй фаланги становится просто некому! Слишком мало людей может себе это позволить. А это уже опасно для всех — в том числе и для знати. Ведь фаланги и Спарты, и Коринфа, и Мегар могут в любой момент показаться под стенами.

Вот в такой ситуации "лучшие люди" Афин и оказались просто вынужденными прислушаться к увещеваниям Солона.

Нужно иметь в виду, что годам примерно к шестидесяти Салон становится во всех отношениях самым влиятельным и авторитетным политическим деятелем Афин. А главное, в условиях нарастающего конфликта между демосом и знатью он рассматривался всеми социальными слоями как подходящая, компромиссная фигура.

Аристократы видели в нем "своего" ввиду его в высшей степени знатного происхождения. Ведь происходил он из знатного рода Кодридов, который ранее был царской династией. Массы же рядового демоса помнили о протестах поэта-политика против чрезмерного угнетения крестьян. Торгово-ремесленная прослойка несомненно принимала во внимание то обстоятельство, что Солон сам занимался — и не без успеха — торговлей. То есть, хорошо понимал их проблемы и нужды. В общем, он больше, чем кто-либо из афинян, подходил для проведения реформ.