Александр Бушков - Планета призраков

Чего там только не было: поддельные монеты, статуэтки, вазы и прочая посуда, «античные» мраморные плиты с надписями, древнее оружие, ювелирные украшения… В общем, все, чего душа пожелает. Подделывали все это мастерски, порой для пущей достоверности всобачивали в тот или иной предмет совершенно подлинные античные детальки , искусственно «старили», придавали вид пролежавшего в земле черт-те сколько, наносили «повреждения» и «утраты».

Методика была отработана прекрасно. Чаще всего к ученому интеллигенту приходил какой-нибудь деревенский мужик с соломой в бороде или классическая деревенская баба, с первого взгляда ясно, не обремененная не то что научными знаниями, но даже знакомством с таблицей умножения. Эти бесхитростные дети природы, почесываясь и сморкаясь на пол, весьма даже складно повествовали, как взялись однажды рыть погреб или огород перекапывать – а там оно вона что! Цацка красивая! Старая цацка-то, говорят, а волостной писарь сказал, что городские люди за такую ерунду деньжищи отвалят! Купи, барин!

В большинстве случаев барин ахал, охал – и покупал. А мужик или баба – самые доподлинные! – прямо от него отправлялись к торговцу подделками, коему и отдавали деньги, за вычетом собственного скромного процента.

Так вот, Шепсель Гохман и его родной брат в этом увлекательном и доходном бизнесе по праву занимали самую верхнюю ступеньку. Поскольку, в отличие от многих своих коллег по ремеслу, подходили к делу серьезно и вдумчиво. Если другие мастерили невеликие обломочки с отдельными древнегреческими буквами и парой-другой слов, то Гохманы втихомолку нанимали настоящих специалистов по античности из тех, что и денег жаждали, и моральными принципами были не особенно обременены. А потом предлагали клиенту здоровенные плиты с обширнейшими надписями, составленными так мастерски, что ни один ученый не заподозрит дурного. Знаете, что самое смешное? Согласно теории вероятности, некоторые из этих подделок и сегодня как ни в чем не бывало красуются в музеях – судя по скандалам, временами возникающим в серьезных музеях уже в нашем столетии, когда оказываются подделками самые безупречные экспонаты, так оно и обстоит…

Однако к 1894 году и Гохманы вынуждены были свернуть дела: на рынке наступила затоварка . Столько подделок было явлено миру, что спрос и на настоящие древности резко упал. Шустрые брательнички, недолго думая, переключились на ювелирку , благо в близлежащей Одессе было немало отличных ювелиров, опять-таки не обремененных моралью. И на рынок бурным потоком хлынули «античные» украшения…

За год до появления тиары к некоему коллекционеру Фришену из города Николаева пришли опять-таки темные деревенские мужички и, озираясь, рассказали, что нашли клад. Выложили на стол кинжал и корону – то и другое из литого золота, украшенное чеканкой и надписями.

Как уже кто-то проницательный догадался, работали эти мужички на брательников Гохманов, а золотые предметы были трудолюбиво изготовлены в Одессе (быть может, и на Малой Арнаутской). Прибыль получилась смачная: золота на эти штуки пошло рублей на девятьсот, а Фришен выложил пролетариям от сохи десять тысяч.

Вот только директор археологического музея Одессы фон Штерн в два счета доказал счастливому приобретателю, что впарили ему откровенное фуфло…

Ничего удивительного, что вслед за Фуртвенглером о том, что «тиара Сайтаферна» – очередная одесская липа, заявил профессор Петербургского университета А. Н. Веселовский. А пару месяцев спустя фон Штерн на очередном археологическом конгрессе прочитал обстоятельный доклад, который можно было бы озаглавить следующим образом: «Брательники Гохманы и их роль в распространении полного и законченного фуфла».

Так что где-где, а в России с самого начала все прекрасно понимали: если что-то предлагает Гохман – дело нечисто. Но французов и эти новости нисколечко не убедили, и тиара Сайтаферна еще несколько лет красовалась в Лувре на самом что ни на есть почетном месте.

Только в 1903 году разразился настоящий скандал. Некий парижский художник с Монмартра Мажанс печатно заявил, что это именно он семь лет назад смастерил тиару Сайтаферна. За сенсацию ухватились чуть ли не все французские газеты, шум поднялся страшный…

Но буквально через несколько дней в газетах появилось открытое письмо парижского ювелира Лифшица, который уверял, что Мажанс – жалкий уличный мазилка, который просто-напросто хочет сделать себе рекламу, а настоящего создателя тиары он, Лифшиц, видел своими глазами. И никакой это не Мажанс, а натуральный одессит, ювелир и чеканщик Израиль Рухумовский, который корпел над тиарой восемь месяцев, за что и получил две тысячи рублей (по сравнению с прибылью Гохмана – сущие кошачьи слезки).

Это звучало довольно убедительно, и тиару от греха подальше быстренько убрали в запасники, а французское правительство назначило комиссию по расследованию. Ушлые французские журналисты быстренько нашли в Одессе Рухумовского, благо он и не скрывался, а наоборот, подтвердил, что именно он сделал тиару и готов приехать в Париж, чтобы это доказать, если только ему дадут денег на дорогу.

Деньги ему отвалили мгновенно – и скромный одессит, работавший без вывески и патента, объявился в Париже перед суровыми очами правительственной комиссии. Сначала он назвал тот самый старинный рецепт золотого сплава, который, как оказалось, вовсе и не был утрачен. Потом, когда ему предложили показать свое мастерство, тут же, перед членами комиссии, за пару часов отчеканил на золотой пластине одну из сцен, красовавшуюся на тиаре. Принесли тиару, сравнили. Совпадало до мелочей. Учитывая, что тиару Рухумовскому не показывали, это могло означать только одно: фуфло …

Впрочем, Рухумовский с типично одесским благородством и не подумал закладывать Гохманов. Он упорно твердил, что некий «незнакомый господин из Керчи» заказал ему тиару, чтобы, как он объяснил, преподнести в подарок какому-то видному русскому археологу. Рухумовский к тому же перечислил книги, которыми пользовался в качестве источника: «Русские древности» Толстого и Кондакова, атлас древней истории Вейссера, репродукции с того самого щита Сципиона и гравюры с фресок Рафаэля.

Потом Рухумовский рассказал немало интересного парижским репортерам: что именно он сделал золотые «античные» фигурки кентавров, которые Гохманы толкнули одному видному русскому коллекционеру; что именно он смастерил «античный» золотой скелетик, который Гохманы за приличные деньги загнали самому барону Ротшильду, тоже мужичку не промах.

Отдельные горячие головы настаивали, что всю компанию, от Рухумовского до Гохманов, следует немедленно отдать под суд. Но плохо они знали одесситов. Рухумовский упорно твердил, что все вещи делал либо по заказу «неизвестных господ», либо для собственного удовольствия, а что с ними было потом, он не знает и отвечать ни за что не может. Никаких имен он не называл, Гохманов форменным образом вычисляли. Кто продал Ротшильду скелетик? Ах, Гохманы… Кто продавал кентавриков? Они же… Кто продал в Америку «античные» украшения, статуэтки и оружие, которые перечислил Рухумовский? Ах, снова Гохманы…