Александр Бушков - Планета призраков

У силы всемирного тяготения есть своя постоянная величина, так называемая гравитационная константа. Будь она самую чуточку больше, Вселенная очень быстро перестала бы существовать, «схлопнувшись»…

Будь Земля ближе к Солнцу, не началась бы конденсация воды и не возникли бы океаны. Будь Земля дальше – ее полностью покрыли бы ледники, что, безусловно, не способствовало бы появлению жизни (разве что какой-нибудь экзотической ее формы, знакомой по фантастическим романам).

Скорость вращения Земли опять-таки словно специально придумана для спокойного развития жизни. Будь она чуточку пониже – Землю сбросило бы на Солнце, будь чуточку повыше – планета унеслась бы с орбиты и вообще из Солнечной системы.

Процент кислорода в земной атмосфере опять-таки по какой-то странной «случайности» подгадан под жизнь на Земле. Будь он пониже, горение чего бы то ни было оказалось бы полностью невозможно. Неразумный животный и растительный мир от этого не пропали бы, а вот человек разумный, чья цивилизация держится исключительно на реакции горения в разных ее видах, существовать бы не смог. Будь процент кислорода повыше, опять не слава богу: даже насквозь мокрая деревяшка от малейшей искры вспыхивала бы, как порох, что опять-таки не прибавило бы стабильности и безопасности нашей цивилизации.

Между прочим, именно такой процент кислорода, какой сейчас имеется в земной атмосфере, зависит от массы самых разных параметров, и то, что они «сплелись» в один клубок, – еще одно настоящее чудо …

Жизнь (в том числе и наша с вами) – это непрерывные биологические реакции, от рождения и до смерти происходящие в нашем организме. Регулируют эти реакции (дыхание, пищеварение, обмен веществ) особые соединения, ферменты. Эти ферменты могут существовать только в узком интервале температур – от тридцати до сорока градусов по Цельсию выше нуля. Если температура ниже – ферменты просто не работают. Выше – еще и необратимо разрушаются.

И этих констант – многие десятки . Наука не в состоянии объяснить, почему они носят именно такие характеристики – и почему вообще сложился этот уникальный набор, обеспечивший жизнь на Земле. А потому британский физик П. Дэвич (вроде бы очередной атеист) в совершеннейшей растерянности сказал когда-то: «Если бы мы случайно подбирали физические константы, то убедились бы, что во всех сделанных нами Вселенных не могла бы возникнуть жизнь. Она могла бы возникнуть только при том уникальном сочетании физических параметров, которое мы имеем. Возникает ощущение, что Вселенная специально мастерилась под людей».

Как видим, Дарвин со товарищи определенно поторопились поставить во главу угла эту свою полумистическую Природу. Все гораздо сложнее, и чье-то творческое начало определенно в нашем мире присутствует…

Вернемся теперь из нашего времени, когда теория Дарвина давным-давно стала выглядеть очередным бесплодным умствованием, в те годы, когда Дарвин был еще живехонек и полон сил и после триумфального успеха «Происхождения видов» собирался поразить мир новыми откровениями…

Через десять лет после «Происхождения видов» он выпустил новую книгу, «Происхождение человека», где повторял свои любимые теории, не утруждаясь доказательствами. Теперь, как легко догадаться, он и человека пристегнул к теории эволюции. Жила-была первобытная обезьяна, которая однажды слезла с дерева… н у, вы помните. Некий «древний член человекообразной подгруппы», по формулировке Дарвина, стал обитать уже на земле, потому что ему, изволите ли видеть, было «выгодно» стать двуногим и двуруким: «Им становилось гораздо удобнее защищаться камнями и дубинами, нападать на свою добычу и другими способами добывать себе пищу». Свободные руки стали «упражняться» в метании камней – и постепенно превратились в человеческие. Зубы перестали быть оружием, а потому уменьшились. И так далее.

Как легко догадаться, Богу тут снова не оставалось места. Человека создала из неведомой древней обезьяны та же загадочная Природа…

На сей раз никаких доказательств не было приведено вообще . В «Происхождении видов» еще имелось кое-что, с некоторой натяжкой способное сойти за доказательства, а вот в «Происхождении человека» не было и тени каких бы то ни было доказательств. И немудрено: тогдашняя наука ничего не знала о «предках человека», не располагала ни единой косточкой…

А потому Дарвину оставалось одно: бить на эмоции. По своему обыкновению плести красивые словеса, то и дело напоминая, что он «уверен» в своей правоте и «наука будущего» его смелые идеи непременно подтвердит.

Все это было достаточно бледно, слабо и дохленько. Ничего удивительного, что даже самые расположенные к Дарвину его биографы именуют «Происхождение человека» книгой достаточно невнятной, путаной и непоследовательной…

А главное, на сей раз не получилось никакой бури. Если «Происхождение видов» вызвало форменный скандал и буквально раскололо как «ученый мир», так и «общественное мнение» на два непримиримых лагеря, то теперь никакого шума и громокипящего столкновения мнений, в общем, не случилось. Кто-то вяло поругивал, кто-то вяло похваливал – и не более того. Дело в том, что за десять лет, прошедших меж двумя книгами, немало других ученых опубликовало нечто похожее. Публика привыкла к сенсационным откровениям на сей счет – и Дарвин не получил того, на что рассчитывал. Называя вещи своими именами, получился пшик . Что Дарвин переживал довольно болезненно…

С позиций сегодняшнего дня «Происхождение человека» буквально набито благоглупостями. Сегодня уже совершенно не убеждает сделанное Дарвином «открытие» того, как якобы произошли разные человеческие расы. По Дарвину, причиной всему – половой отбор. Европейцам нравились женщины с ярко выраженной «европейскостью»: белокожие, светлоглазые. Они только таких в жены и выбирали – а раскосых и смуглых никто не хотел вести в свой шалаш, они потихонечку вымирали, и в конце концов европейцы стали именно такими, какими мы их видим сегодня. У африканских негров, по Дарвину, эталоном красоты считались исключительно плосконосые и курчавые, вот негры только таких и выбирали, в результате чего… см. выше. У китайцев эталоном красоты были раскосые глаза, и потому…

Записи Дарвина о состоянии своего здоровья, изобилующие словами «головная боль», «бессонница», «приступы слабости». Понятно и объяснимо: крайне тяжкий труд – сочинять претендующую на истину теорию, прекрасно сознавая, что она лишена каких бы то ни было доказательств…