Александр Бушков - Россия, которой не было. Гвардейское столетие

Да, о союзниках России в Семилетней войне. И Австрия, и Франция практически в те же самые месяцы пытались заключить с Фридрихом сепаратный мир… за спиной России! Так что не стоит, как это пытались делать, приписывать Петру «предательство союзников» – означенные союзники были те еще пройдохи…

И в завершение темы – о самом Фридрихе, которого до сих пор современные историки (и российские в том числе) продолжают именовать Великим.

Нет ничего удивительного, что Петр им восхищался. Все же предмет восторгов был восхищения, безусловно, достоин. Фридрих – один из лучших полководцев XVIII столетия, выдающийся государственный деятель. И – незаурядный мыслитель.

С недавних пор я, признаться, вполне разделяю восхищение Петра – и многих других – Фридрихом Великим. Так уж сложилось, что мне удалось за смешные деньги приобрести уникальное издание, книгу под длинным названием: «Оставшиеся творения Фридриха Втораго короля прусскаго», изданной «с дозволения управы благочиния» в Санкт-Петербурге, «на иждивении И. К. Шнора» в 1789 г. Это собранные под одним переплетом седьмой и восьмой том собрания сочинении Фридриха, выпущенного в России в год взятия Бастилии. Переписка с маркизом Д’Аржансом и Д’Аламбером.

Прелюбопытнейшее чтение! Человек, положительно, был незаурядный. Вот, для примера, образец остроумия прусского короля. Обсуждают новости астрономии: «Сказывают, что старый спутник Сатурнов пропал. Ты, яко небесный житель, пожалуй растолкуй мне, что такое с ним сделалось. Не Сатурн ли его пожрал? или пришел сей спутник у его в немилость? или он скрылся за какое облако, дабы посмеяться над астрономами? господа астрологи, не ожидая подтверждения сего происшествия смело станут предвещать падение какого-нибудь любимца великаго Государя, или будут говорить, что Сатурн паки придет на землю царствовать, и что сего погибшаго спутника он послал воплотиться, (как Самонокодома) что он будет предводительствовать Турецкою или Российскою армией для возстановления сего царства. Я же со своей стороны буду только повсюду молить: пожалуйте, государи мои, если его поймаете, не вешайте».

И, что должно быть особенно интересно для сторонников новой хронологии, Фридрих и его корреспонденты обсуждают некую новую книгу, которая… сокращает официальную церковную историю! Увы, поскольку речь идет о чем-то очень ему знакомом, Фридрих не приводит ни названия, ни автора. В каких запасниках теперь пылится эта книга, можно только гадать…

А вот гораздо более серьезное высказывание Фридриха, которое просто необходимо рассмотреть вдумчиво.

«Не правда ли, что электрическая сила, и все чудеса, кои поныне ею открываются, служат только к возбуждению нашего любопытства? Не правда ли, что притяжение и тяготение удивляют только наше воображение? Не правда ли, что всех химических открытий такие же следствия? Но менее ли от сего происходит грабительств по большим дорогам? Сделались ли от сего откупщики ваши менее жадны? Возвращаются ли с большею точностью залоги? Менее ли клевет, истребилась ли зависть, смягчились ли сердца ожесточенный? И так, какая нужда обществу в сих нынешних открытиях, когда философия небрежет о части нравственной, к чему древние прилагали все свои силы?»

Вы понимаете, что перед нами? Не исключено, что Фридрих Великий вообще первым сформулировал проблему, над которой стали всерьез задумываться только в ХХ веке: «Научный и технический прогресс еще не ведет автоматически к прогрессу в людской духовности и не делает жизнь лучше!»

Вполне может оказаться, что именно так и обстоит. Поскольку мысли, высказанные Фридрихом в письме от 7 января 1768 г., категорически противоречат общему настроению тогдашних просвещенных умов. Они-то держались как раз противоположных взглядов на научный и технический прогресс! Считали, что человек в своей дерзновенной поступи вот-вот откроет массу новых законов природы, которые немедленно обратит себе на пользу, научившись управлять природой, как телегой. Полагали, что развитие науки и техники само по себе, волшебным образом преобразит и общество, и людей… А Фридрих без всякого шума высказывал прямо противоположные мысли, которыми мы в полной мере начинаем озабочиваться лишь сегодня… И оценить их в полной мере можем лишь сегодня.

Само появление этого восьмитомника свидетельствует, что в России и через тридцать с лишним лет после Петра всерьез интересовались творческим наследием Фридриха. Более того… Эта книга дополнена! Кто-то тогда же, в 1789 г., кропотливо восстановил выброшенные тогдашней цензурой места, старательно написал от руки «изъятия» и вставил их в конце и седьмого, и восьмого тома, объединив под общим переплетом – по меркам того времени, роскошным, кожаным, с тиснением. Кто был этот современник Екатерины, сегодня уже не установить, но ясно, что он был грамотен, не беден и, несомненно, располагал немецким оригиналом подвергшейся цензуре книги… Работу он проделал нешуточную – «места выпущенные», по его собственной записи, довольно обширны.

И еще мне очень нравится выражение Фридриха о дешевых книжниках мелкого пошиба: «письмоносная челядь». Впрочем, в книге Фридриха мне нравится многое, и теперь я вполне понимаю и Петра, и неизвестного по имени читателя из 1789-го…

Миф 3. «Петр хотел втравить Россию в войну с Данией из-за своего Шлезвиг-Гольштейнского герцогства, и это предприятие, не волновавшее никого, кроме него, было чуждо российским интересам».

Петр, остававшийся законным герцогом Шлезвиг-Гольштейна, и в самом деле хотел отвоевать захваченный датчанами Шлезвиг, вновь присоединив его к Гольштейну. Но было ли это предприятие чуждо российским интересам и внешней политике?

Как раз наоборот! Собираясь вернуть Шлезвиг, Петр, оказывается, не поддался очередному сумасбродству, а всего лишь старательно продолжал традиции русской внешней политики, имеющие полувековую историю!

С тех самых пор, как Петр I выдал дочь и племянницу за герцогов Курляндского и Голштинского, Курляндия и Голштиния считались «зоной интересов России», прямо-таки вассальными территориями, и Россия была постоянно озабочена их судьбой – как английские короли озабочены судьбой своего Ганновера. В завещании Екатерины I двенадцатый пункт гласит: «Его королевского высочества герцога голштинского дело шлезвицкого возвращения и дело Шведской Короны по взятым обязательствам имеет накрепко исполнено, и Российское государство так, как и великий князь, к тому обязаны быть».

Вот так-то… Просто у России за истекшие полвека не нашлось средств и возможностей к «шлезвицкому возвращению», а теперь они появились, и Петр III воспользовался ситуацией. Отвоевывать Шлезвиг предстояло не в одиночку, а совместно с прусским военным контингентом – таково было одно из условий мирного договора России и Пруссии. Предприятие было не утопическое, а вполне выполнимое – легко представить, что сделали бы с датчанами соединенные русско-прусские корпуса…