Елена Первушина - Судьба российских принцесс. От царевны Софьи до великой княжны Анастасии

В 1861 году Марии исполнилось только восемь лет. Как провела она эти годы? У нас есть возможность узнать подробности. Ее воспитательницей назначили хорошо знакомую нам фрейлину и дочь поэта Анну Тютчеву, и, естественно, в ее дневнике немало страниц уделено девочке.

Вот, к примеру, запись от 17 декабря 1854 года. Малышке год и два месяца. На троне еще Николай I. Идет Крымская война, и жить ему осталось около месяца. Тютчева пишет: «Сегодня вечером я была у маленькой великой княжны. Она резвилась со своими братьями и с левреткой и была очень мила. Император пришел кормить ее супом, как он это делает почти каждый вечер. Вот сюжет для исторической картины: румяный, улыбающийся ребенок в лентах и кружевах на высоком стульчике и рядом самодержец с суровым и строгим профилем, вливающий золоченой ложечкой суп в этот веселый, улыбающийся ротик. Император сказал мне: я почти каждый вечер прихожу кормить супом этого херувимчика — это единственная хорошая минута во весь день, единственное время, когда я забываю подавляющие меня заботы».

А вот запись от 19 февраля следующего года. Вчера скончался Николай Павлович. Тютчева пишет: «Из комнаты, в которой умер государь, я прямо прошла к маленькой великой княжне Марии, которой теперь полтора года. Она как будто понимает, что произошло что-то важное, и усиленной ласковостью хочет утешить тех, кто плачет вокруг нее… главным образом для нее я расписываю все подробности этой кончины, которые когда-нибудь будут для нее очень ценны».

Вот весной того же года семья уже императора Александра переезжает в Царское Село. «Император и императрица очень любят это местопребывание, — рассказывает Анна Федоровна. — Они живут здесь интимной, тесной семейной жизнью. Комнаты младших детей, которые еще на руках у нянюшек, находятся здесь дверь в дверь с комнатой императрицы, тогда как в городе маленькие дети живут в другом этаже, чем она. Когда императрица занимается за своим письменным столом или даже когда она принимает кого-нибудь в своем кабинете, все время слышишь топот маленьких ножек и видишь то маленького великого князя Алексея, то маленькую великую княжну Марию, которые врываются к своей маме, таща какую-нибудь игрушку, и без церемонии располагаются для игры на диване или на ковре у императрицы. Во время прогулок, которые три раза в день совершают их величества — утром перед завтраком, днем между двумя и четырьмя перед обедом и вечером между семью и восемью часами, — их всегда сопровождают все их дети, окружая их веселой толпой, резвясь и играя с собаками императора, также участвующими в прогулках. Таким образом, их величества чувствуют себя здесь хорошо, они не связаны этикетом, стеснениями городской жизни, и душа их расправляется на свободе».

Запись от 27 июля 1855 года: «Сегодня праздновали день рождения императрицы… малютка выучила наизусть маленькое четверостишие по-английски и очень мило прочитала его. По-моему, злоупотребляют впечатлительностью этого ребенка: ей только год и восемь месяцев, а ее превращают в предмет забавы для отца, который в ней души не чает».

Вот Мария празднует свой второй день рождения. «Мы застали ее за маленьким столиком, у подножия огромного Baumkuchena с двумя свечами с каждой стороны и Lebenslicht — свечей жизни — по середине, — пишет Анна, — она с большой серьезностью была поглощена своими игрушками и делала вид, что наливает чай своей матери в маленьком сервизе, ей подаренном; ее братья столпились вокруг нее, не менее ее заинтересованные ее игрушками.

Императрица сидела на полу с маленькой девочкой. Она смотрела на ее игру и улыбалась, глядя на нее, но в то же время у нее было такое грустное и озабоченное выражение лица, что было больно на нее смотреть. Великие князья бегали и играли кругом».

В Крыму тем временем положение все хуже. Французские войска захватили Малахов курган, Керчь занята английским флотом, англо-французская эскадра готовится к третьему рейду в Азовское море и блокировала крепость Кинбурн в устье Днепра. Александр уехал в ставку в Николаев.

«В шесть часов я отправилась к императрице, — пишет Тютчева в своем дневнике. — Она задержала меня около получаса, затем было доложено о приходе военного министра и меня отпустили. Я пошла играть с маленькой великой княжной. Эта маленькая женщина очень любит дразнить. Я просила ее налить мне чашку чаю.

— Мари не хочет.

Я сделала вид, что ухожу. Она побежала за мной. Я ей сказала:

— Я теперь не хочу. Пойдите прочь.

Это ее очень возмутило:

— Как, «Мари, подите прочь!» — повторяла она негодующим тоном и бегала за мной со своей чашкой и чайником, чтобы заставить меня играть в ней».

В сочельник императрица устраивает елку для детей, как это было заведено при Александре Федоровне. Для каждого из членов семьи ставят свою елочку, так что в залах Зимнего дворца вырастает целый еловый лес. В Золотом зале выставлены подарки: игрушки для детей, драгоценные безделушки для взрослых.

После Нового года Россия наконец заключает очень невыгодный и тяжелый мир, а «маленькая великая княжна» (как называет ее Тютчева)… вооружается. «Когда приходишь к ней, — пишет Тютчева, — застаешь ее со шпагой на боку, знаменем в руке и военной фуражкой на голове, с самым воинственным видом. Она говорит, что она — «Большой солдат, и у нее большая шпага»».

Но Анна Федоровна отмечает, что девочка уже начинает понимать, что ее положение — особенное. «Само собой разумеется, что она не может сделать шагу без того, чтобы толпа не окружила нас, — пишет Тютчева. — Она очень хорошо ведет себя в таких случаях: кланяется с большим достоинством, но при этом у нее делается грустное личико, которое показывает, до какой степени ее беспокоят эти почести». Впрочем, Мария сознается, что ей нравится, как говорит она сама, «что народ ее знает».

Вообще, маленькая великая княжна, как многие дети в ее возрасте, довольно эгоистична и своевольна. Когда двор едет в Москву на годовщину коронации, по дороге они останавливаются в Нижнем Новгороде, где Мария играет с дочерьми губернатора и их котом. Он ей очень нравится, а девочки беспокойно повторяют: «Ты не увезешь нашего кота!». Спор разгорается, и дело кончается дракой. «Что касается меня, то я в восторге, когда она встречает противодействие, — замечает Тютчева, — так как боюсь, что заботы и восхищение, предметом которых она всегда является, в конце концов сделают ее эгоистической и нервной, и я не знаю, где найти силу, способную оказывать этому противодействие». Уже потом, в Москве, в Останкине, Мария подружилась с маленькой серой кошечкой, и та, по мнению Анны Федоровны, «действительно очаровательная кошечка, которая по своим качествам во всех отношениях заслуживает быть придворной кошкой». Девочка вообще очень любила животных (что тоже не редкость в ее возрасте). В Гатчине она подружилась с маленькой козочкой и осликом, в Москве на сельскохозяйственной выставке с большим интересом рассматривала кур, а потом спрашивала у своей воспитательницы, несут ли яйца не только куры, но и свиньи. «Я отвечала, что нет, — рассказывает Анна Федоровна. — «Откуда же выходят их маленькие?» — спросила она. Я ей тогда ответила: «Они приходят к ним без яиц, также как к курицам — в яйцах». Я не считаю нужным делать для детей тайну из того, что естественно, особенно если они, так сказать, сами попали на суть вопроса». А несколькими днями позже юная естествоиспытательница попросила купить ей сачок, «чтобы поймать солнечный луч». «Она очень настойчиво добивалась исполнения этого желания, — записывает Анна. — Ей сделали маленькую сетку из тюля. Боюсь, что охота ее не будет неудачна».