Елена Первушина - Судьба российских принцесс. От царевны Софьи до великой княжны Анастасии

Именно благодаря поэту оно стало модным среди дворян.

Великий князь Константин Константинович так объясняет этот выбор в своем дневнике: «Слышал от царя, что его дочери названы Ольгой и Татьяной, чтобы было, как у Пушкина в «Онегине»».

Мария Федоровна была рада, но к радости уже примешивалась тревога. Она беспокоилась, что скажет народ о рождении второй девочки.

Анна Александровна Вырубова, дочь главноуправляющего Собственной Его Императорского Величества канцелярии Александра Сергеевича Танеева, позже ставшая фрейлиной и близкой подругой императрицы, вспоминает: «Первое мое впечатление об Императрице Александре Феодоровне относится к началу царствования, когда она была в расцвете молодости и красоты: высокая, стройная, с царственной осанкой, золотистыми волосами и огромными, грустными глазами — она выглядела настоящей царицей.

К моему отцу Государыня с первого же времени проявила доверие, назначив его вице-председателем Трудовой Помощи, основанной ею в России. В это время зимой мы жили в Петербурге, в Михайловском Дворце, летом же, на даче в Петергофе.

Возвращаясь с докладов от юной Государыни, мой отец делился с нами своими впечатлениями. Так, он рассказывал, что на первом докладе он уронил бумаги со стола и что Государыня, быстро нагнувшись, подала их сильно смутившемуся отцу. Необычайная застенчивость Императрицы его поражала. «Но, — говорил он, — ум у нее мужской — une tete d’homme». Прежде же всего она была матерью: держа на руках шестимесячную Великую Княжну Ольгу Николаевну, Государыня обсуждала с моим отцом серьезные вопросы своего нового учреждения; одной рукой качая колыбель с новорожденной Великой Княжной Татьяной Николаевной, она другой рукой подписывала деловые бумаги. Однажды, во время одного из докладов, в соседней комнате раздался необыкновенный свист.

— Какая это птица? — спрашивает отец.

— Это Государь зовет меня, — ответила, сильно покраснев, Государыня и убежала, быстро простившись с отцом.

Впоследствии как часто я слыхала этот свист, когда Государь звал Императрицу, детей или меня; сколько было в нем обаяния, как и во всем существе Государя».

Через два года — новая беременность. Николай пишет своей матери: «Аликс больше не выезжает на прогулки, она дважды упала в обморок во время молебна». Позже он признается: «Аликс очень мало ходит, а когда тепло, лежит в постели, и я ей читаю, мы уже окончили «Войну и мир» и теперь начинаем «Историю императора Александра I»

Шильдера».

Великая княжна Мария родилась 14 июня 1899 года в петергофской летней резиденции — Александрии. Роды были тяжелыми, опасность грозила жизням ребенка и матери. Великая княгиня Ксения Александровна писала: «Какое счастье, что все кончилось благополучно, все волнения и ожидания, наконец, позади, притом жаль, что родился не сын. Бедная Аликс! Но мы рады все равно — какая к тому важность — мальчик или девочка». В записи Николая Александровича тоже звучит только облегчение: «Счастливый день: Господь даровал нам третью дочь — Марию, которая родилась в 12:10 благополучно! Ночью Аликс почти не спала, к утру боли стали сильнее. Слава Богу, что всё окончилось довольно скоро! Весь день моя душка чувствовала себя хорошо и сама кормила детку».

Крестины состоялись 27 июня в церкви Большого Петергофского дворца. Восприемниками маленькой великой княжны — императрица Мария Федоровна, великий князь Михаил Александрович, королевич Георгий Греческий, великая княгиня Елизавета Федоровна, великая княгиня Александра Иосифовна, принц Генрих Гессенский.

На крестинах присутствовала еще одна женщина, которая вскоре станет для маленьких княжон очень важной — их будущая няня, англичанка (а точнее, ирландка) Маргарет Игер. Она рассказывает в своих воспоминаниях, что, хотя императрица лично пригласила ее, ей не просто было попасть в церковь: солдат, стоявший у входа, вдруг опустил свой штык и перекрыл ей путь. «Там я стояла в своем белом платье на дороге, с собравшейся толпой, глядя на меня, — рассказывает Маргарет. — Я не знала, должна ли я войти в какую-то другую дверь, и, наконец, я увидела офицера, чье лицо мне было знакомо, так как я видела его на страже во дворце. Я пробралась к нему, обратилась к нему по-французски и рассказала о моих затруднениях. Он был чрезвычайно добр и провел меня через охрану и в саму церковь, где собрались священники и епископы… Один из них подошел ко мне и на удивительной смеси языков спросил меня, насколько горячей должна быть вода. Я ответила ему по-французски и по-английски, но он, похоже, не понял. Тогда я показала ему на пальцах число градусов, несколько взволнованных и заинтригованных священнослужителей принялись готовить купель для малышки. Наконец появились и приглашённые — послы и их жены, все одетые по моде своих дворов… Маленькая китайская леди выглядела очень мило и ярко. Она была одета в великолепное синее шелковое кимоно, и у нее была маленькая круглая синяя шапочка на голове, над одним ухом был прикреплен красный цветок, над другим — белый. Римско-католическую церковь представлял здесь кардинал в красной шляпе и сутане, а глава Российской лютеранской общины был одет в черную рясу с гофрированным воротником. Дело в том, что поляки большей частью исповедуют католицизм, а финны принадлежат к лютеранской или реформатской церквям…. Там также присутствовали вдовствующая императрица и ее придворные дамы…

Когда все собрались, маленькая героиня была перенесена в церковь. Княгиня Голицына несла подушку из золотой ткани, на которой покоилась маленькая Мария Николаевна во всей красе ее кружевных одежд на подкладке из розового шелка. За ней следовали Император, Вдовствующая императрица и все Великие Князья и Княгини и иностранные послы. В соответствии с Законом Российской Церкви, родителям не разрешили находиться в церкви во время крещения, так что император, получив поздравления от своих родных, вышел из церкви и возвратился впоследствии для того, чтобы передать Орден Святой Анны для своей маленькой дочери.

Затем ребенок был раздет. Увы! Ее рубашонка, которая была той же, что император носил во время своего крещения, была похищена из церкви в тот день. Потом ее окунули три раза в купели, волосы были подстрижены в четырех местах в виде креста. Отрезанные пряди закатывают в воск и бросают в купель. По русскому поверью, доброй или дурной будет жизнь ребенка, зависит от того, утонут волосы или поплывут. У маленькой Мари волосы вели себя как положено, так что нет никаких причин для тревоги по поводу ее будущего. Затем ребенка унесли за ширму, где она была одета в совершенно свежую одежду. Ее снова понесли в церковь, где ее лицо, глаза, уши, руки и ноги были помазаны маслом с помощью тонкой кисточки. Ее обнесли вокруг церкви три раза…»