Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Как ни странно, при завидном обилии жен, законных детей у почившего в бозе не имелось, в связи с чем о желании носить корону заявили сразу три равноправных претендента, однако двое, Зэ-Дэнгэль и Суснэйос ака Зизиний, имели слишком много влиятельных родственников в провинциях, чтобы властный патриарх Петрос, при жизни Сэрцэ-Дэнгэля привыкший считать себя «вторым императором», а после смерти царя царей ставший, так сказать, временно исполняющим обязанности, позволил наглым мальчишкам занять престол. Так что, с подачи церкви и при активном участии двора, не желавшего видеть в стольном Гондэре новые лица, Львиной короной увенчали совсем юного сына наложницы Якоба, - помимо прочих достоинства еще и двоюродного патриаршего племянника. Мальчишка, правда, оказался себе на уме, а возможно, просто поучения наставников ему, по младости лет, поперек горла встали, так что привычку ездить во Фрезону, где было интересно и весело, а белые отцы вели себя с ним, как с настоящим царем царей, не оставил. Даже наоборот, заявил о намерении позволить им вернуться в столицу и открыть школу, где будет учиться и сам. После чего был святым дядюшкой уволен и отправлен куда подальше. И это со стороны его святейшества оказалось крупной ошибкой. Пока преосвященный размышлял, кого из претендентов второго ряда усадить на освобожденное скверным пацаном место, в Гондэр во главе войска, спешно собранного родственниками, вошли Зэ-Дэнгэль и Суснэйос, в недавние времена завсегдатаи посиделок во Фрезоне. По взаимному уговору, престол занял старший, Зэ-Дэнгэль, и очень скоро выяснилось: фрезонские затворники времени зря не тратили. Программная речь нового императора была сродни, - пардон за трюизм, но лучше не сказать, - грому среди ясного неба. Основные тезисы ее вкратце сводились к следующему: покойный дядя Сэрцэ-Дэнгэль был замечательным человеком, он обеспечил Эфиопии тридцать лет стабильности и относительного процветания, но в итоге, дорогие товарищи, мы имеем застой во всех отраслях и без ускорения страна обречена. Так что, нравится это кому-то или нет, а необходима перестройка и, будем откровенны, в этом деле нам без Европы не обойтись никак. Ясно, что при дворе тотчас появились иезуиты, потеснившие, а то и вовсе отправившие в отставку старых управленцев. Немедленно тронулись в путь посольства к Папе и Филиппу III, королю Испании и Португалии, с извещением о том, что царь царей молится исключительно по римскому канону и готов делать Эфиопия католической хоть завтра, а также (если западные друзья считают, что время настало) начать крестовый поход, - сперва на побережье, а потом как получится, хоть до Истамбула. Только пусть Его Святейшество и Его Величество поскорее пришлют побольше толковых людей. Военных, ремесленников, купцы пусть тоже едут, им льготы будут, но главное – миссионеров, потому как народ у нас темный и ему все разжевывать и в рот класть надо.

Сказать, что программа произвела впечатление, значит, не сказать ничего. Шок был конкретный. Первый мятеж против «Балубэ-Сэйтан», Меченого Сатаной, как мгновенно назвали монарха «абунэ», начался уже через три дня. Однако Зэ-Дэнгэль с бунтовщиками справился, сразу вслед за тем издав указ о налоговой реформе: отныне размер податей с каждой провинции надлежало вычислять на основе ее урожайности и численности населения, а не как местные власти пожелают. И самое страшное, что слова не остались только словами – по областям поехали уполномоченные центра, проводя опись земель, оценку их плодородия и перепись податного населения. Это взбесило всех, кроме, вероятно, Суснэйоса, бывшего с кузеном в прекрасных отношениях, но и он, судя по всему, такого темпа реформ не одобрял, потому что в один прекрасный день, уехав на охоту в свои владения, задержался там и в столице больше не объявлялся. Царь же царей, раздав указания, в ожидании европейцев жил насыщенной интеллектуальной жизнью, развлекаясь диспутами, в которых иезуиты, не скованные теперь никакими запретами, раз за разом клали еще не покинувших столицу вслед за предавшим императора анафеме патриархом «абунэ» на обе лопатки. Как ни странно, видимо, даже не задумываясь о том, что остался по факту без единого союзника, не считая миссионеров и 200 человек их обслуги с мушкетами. А страна тем временем уже вышла из-под контроля, и когда его преосвященство во главе огромной армии вошел в Годжам, родную провинцию императора, стало понятно: царю царей остается или каяться, или отрекаться, или воевать. Избран был, естественно, третий вариант. В сентябре 1604 года противники сошлись лицом к лицу. Против взвинченной до предела людской масса в доспехах и рясах, под знаменами всех монастырей и всех князей Эфиопии стояла горстка людей, возглавляемая отлученным от церкви императором, из под стяга которого знамени, не прячась, дезертировали насильно призванные солдаты. Самые стойкие, не сбежавшие до рева труб, бросили оружие сразу после. Горстка европейцев, пощады не ждавших, дралась насмерть, но смерть не замедлила. Сам царь царей, бившийся, по сообщению хрониста, «как стая адских волков», пал одним из последних, и коснуться «Меченого Сатаной» никто не посмел. По приказу патриарха ему выкололи глаза копьем, перстень-печатку отсекли алебардой, вместе с пальцем, а по телу трижды прогнали конский табун, так что хоронить было уже нечего. Имя Зэ-Дэнгэля вычеркнули из хроник, а на трон вновь усадили Якоба, уже осознавшего, что дядюшка Петрос всегда прав. Что, как вскоре выяснилось, было преувеличением.

В любом деле, как известно, главное – вовремя остановиться. Его святейшество не смог. Дорвавшись до фактически единовластия, о котором, судя по всему, давно мечтал, он начал ломать традиции не менее круто, чем погибший оппонент. Принял ни в какие рамки не укладывающийся титул «Абунэ-Нэгус», Царь-Отец, он объявил церковь высшей властью Империи, заставив светских князей присягать себе и Христу, как прямым сюзеренам, с целованием ноги и рассылкой монахов кураторов к княжеским дворам, на предмет надзора и взимания дани. В результате чего подавляющее большинство «дворян» вскоре оказалась под знаменем вернувшегося из отпуска Суснэйоса. Был бой, крайне жестокий и кровавый, исход которого определился, как считается, отказом патриарха от использования огнестрельного оружия как «дьявольского дара». Царь-Отец пал, изрубив боевым топором 11 противников, бедняга Якоб , трогать которого было запрещено, тем не менее, тоже погиб, пытаясь бежать с поля сражения в одежде простого воина, а Суснэйос, короновавшись, приступил к исполнению обязанностей. Будучи очень и очень не идиотом, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что после всего красивого любви от церкви ждать не приходится. Но не особо и хотел. Сразу после венчания он сообщил вассалам, что, конечно, во многом торопыга Зэ-Дэнгэль был прав, без Запада из задницы страна не выползет, так что имя его в хрониках следует восстановить, но с перегибами в сфере налогообложения покончено и теперь на этот счет все будет, как при дедушке. А что касается полномочий субъектов федерации, так берите суверенитета, сколько сумеете унести, - при условии, разумеется, полной лояльности центру. «Герцоги» и «графы» отреагировали должным образом, единогласно поддержав идею, за которую еще недавно проклинали Зэ-Дэнгэля, - перенос столицы из «святого», насквозь пропахшего ладаном Гондэра в Дэбрэ-Табор, лично императором заложенный город с одним-единственным монастырем. Параллельно царь царей не побрезговал съездить на границу, где довольно хреново жили нелегалы - «варвары»-галла и лично пообщаться с народом. По итогам встреч воинственным дикарям раздали лены в потенциально «горячих» округах, включая в структуру полков «шоа» - военных поселенцев, подчиненных лично монарху. Земли, в основном, изымались у монастырей, правда, - как правило, из числа присвоенных святыми отцами под шумок Великой войны, - но «абунэ», считавших себя ограбленными, это мало успокаивало. Тем более, что идти на примирение Суснэйос подчеркнуто не собирался, вместо того активно, хотя и не так вызывающе напоказ, как его друг детства и предшественник. Миссионеры вновь получили право набирать и обучать учеников, свободно передвигаться по стране и устраивать диспуты; к королю Испании и Папе отправились новые послы, в Эфиопию прибыл новый глава миссии, Алонсо Паэс, очень, видимо, достойный и умный пастырь, быстро завоевавший уважение и при дворе, и в провинциях. Параллельно один за другим шли диспуты; иезуиты громили доводы «тутэйших» в пух и прах, с привлечением новейших достижений научной и философской мысли, «тутэйшие» твердо стояли на том, что все это «измышления Сатаны», а как в старых эфиопских книгах писано, так оно и есть. Окончательное решение, в конце концов, принял сам Суснэйос, высказавшись в том смысле, что религия не догма, а руководство к действию, так что отцы-иезуиты победили. После чего в сентябре 1622 года вместе с наследником и ближним кругом принял от Паэса крещение по римскому католическому обряду. Естественно, в глубокой тайне. Которая, разумеется, сразу же стала достоянием гласности, после чего и так уже доведенный до белого каления патриарх Симон отлучил «Алауи-Нэгусэ», Царя-Еретика, от церкви и призвал всех добрых детей Христовых восстать против поругания веры. Однако поддержка у Суснэйоса было куда больше, нежели у Зэ-Дэнгэля. От него не бежали. В очень жестоком сражении он победил, патриарх, подобно своему предшественнику, погиб от меча. Что не добавило у на время смирившихся «абунэ» любви к монарху, однако это его по-прежнему не очень волновало, тем более, что долгожданные люди с запада наконец-то пошли косяком…