Антон Первушин - Оккультный Сталин

Такого темпа можно было достичь лишь при применении новых способов труда. Капиталистическим и устаревшим считалось всё, что приводило к ограничению и замедлению строительства или производства.

Газета «За индустриализацию», орган Народного комиссариата тяжелой промышленности, писала:

«Советская конструкторская мысль лишена всех условностей, традиций и конкурентных пут».

Единственный признанный масштаб работ заключался в цели – как можно быстрее и скорее достроить заводы, чтобы пустить их в эксплуатацию.

«Если бы мы в каждом случае стали бы дожидаться окончательнейших данных геологоразведок <...> то мы, пожалуй, и к строительству Магнитостроя не могли бы еще приступить. Кто желает заменить производственный риск формальными основаниями и бумажным прикрытием, тот не годится для нас...»

Работать по-новому означало – класть бетон при остром морозе, вздувать домну при температуре минус тридцать, перегружать машины сверх предела и строить как можно более крупные предприятия, не учитывая будущую эффективность этих гигантов.

Риск, сопутствующий социалистическому строительству, пропагандировался в художественной литературе и в кинофильмах.

Так, в повести «Время, вперед!» Валентина Катаева инженер Маргулиес демонстрирует, что описание машины является не объективным документом, в котором ограничения работоспособности механизма неопровержимо установлено, а субъективным выражением точки зрения западного производителя. Перегрузкой бетономешалки молодой инженер получает в одной смене 409 замесов вместо 90.

Режиссеры Эрмлер и Юткевич доказывают в кинокартине «Встречный», что каждая экспертная оценка всегда является и политическим высказыванием. Когда инженеры одного из ленинградских заводов планируют остановить станок на ремонт на два месяца, партсекретарь объявляет такое действие умышленным срывом плана: «Есть случаи, когда техника становится политической и опасной. Нельзя сдаваться технике».

На этом фоне происходила полная переоценка работы ученых и инженеров. Для них стало почти невозможным основываться на объективных технических данных, когда речь шла о срыве сроков, о «затягиваний» в строительстве или невыполненных планах.

Наука и техника становились предметами политики, и, по мнению сталинистов, при наличии правильного взгляда на социалистическое строительство и нужной порции энтузиазма всякую проблему можно было решить и каждый, самый невероятный, срок выдержать...

Тезис о «политичности» науки и техники, культивировавшийся в среде советских «спецов», вступал в очевидное противоречие с реальностью. Фанатичного энтузиазма и боевого задора новой пролетарской интеллигенции было явно недостаточно, чтобы изменить законы природы и заставить колеса вертеться там, где они не могут вертеться по определению. Тем не менее сталинисты продолжали утверждать, что доскональное изучение процессов, происходящих в природе, и выработка на основе этих теоретических изысканий практических методик по преобразованию окружающего мира являются ненужной тратой времени и сил. Настоящий коммунист способен без всякой теории путем непосредственного опыта (сейчас сказали бы: «методом тыка») отыскать прямой, а значит, более короткий путь к результату. Понятно, что такой подход был сопряжен с большим количеством ошибок, которые приводили к катастрофам и жертвам на производстве.

Отбросив «устаревшие» по их представлениям правила производства молодые «спецы» действительно верили, что являются основоположниками новой, небывалой технологии. Однако реальный, а не вымышленный советскими идеологами опыт уходил из российского производства вместе с бегством капиталов и специалистов за границу. Молодые ученые и инженеры были предоставлены сами себе. Очень часто они не имели какого-то другого выбора, кроме как ставить эксперименты и ждать результатов. Когда опыт удавался, метод входил в употребление. Когда опыт проходил неудачно, эксперименты продолжались до тех пор, пока не получался удовлетворительный результат.

Например, инженер Чалых в книге мемуаров «Записки советского инженера» описывает ситуацию так: ввиду отсутствия нужной литературы в области обработки углеродов, ему пришлось самому неоднократной серией опытов узнавать свойства углерода:

«Приступив к работе на заводе “Электроуголь”, я вскоре почувствовал потребность в теоретических разработках электроугольной технологии, которая должна иметь теоретическую базу, чтобы отвечать на практические вопросы: в первую очередь, какое сырье наиболее пригодно для производства того или иного изделия, каким образом построить технологический процесс и др. К сожалению, такой базы по технологии электроуглей не оказалось, поэтому я вынужден был использовать единственный способ, который был возможен в наших условиях, – способ проб и ошибок, примененный мной при разработке новой марки прожектных углей».

Метод проб и ошибок является частью работы каждого инженера во всем мире, но степень применения такого подхода в СССР была чрезмерной. Чалых подчеркивает, что он фактически заменял собой целый НИИ, отсутствие которого чувствовал особенно остро.

Инженер Емельянов, также работающий в электродной промышленности, подтверждает распространенность способа проб и ошибок и объясняет, что он и его коллеги знали, что для производства электродов нужны кокс, антрацит и смола, но при этом им не был известен точный состав перечисленных компонентов.

О бесконечных неудачных опытах рассказывает и Логинов – инженер, занимавший в 1930-е годы должность зампредседателя Всесоюзного объединения точной индустрии. Ему и его сотрудникам приходилось постоянно изобретать велосипед – то есть воссоздавать технику, которая уже была в эксплуатации. Однажды он и его сотрудники получили задание от нефтяной промышленности воспроизвести прибор, прежде закупаемый за границей. Несмотря на то, что ВОТИ получал 300 долларов за прибор, который в противном случае заплатили бы иностранному предприятию, ему за целый год не удалось создать продукцию такого же качества. Лишь после выговора на конференции Логинов и его коллеги начали второй ряд опытов и на этот раз соорудили конструкцию, удовлетворившую заказчика.

Но такие неудачи советских «спецов» ни в коем случае не воспринимались как провал. Никто из них не считал подобные задания невыполнимыми – наоборот, они гордились тем, что являются пионерами и основоположниками новых областей знания.

Склонность советских инженеров к бесконечным опытам находила свое отражение в художественной литературе и в кино. В комедии Погодина «Поэма о топоре» рабочий Степан, сваривший кислотоупорную сталь, забыл «рецепт» сварки стали и неутомимо продолжает экспериментировать.