Уинстон Черчилль - Вторая мировая война (Том 5-6)

Конечно, мы долго и тщательно обсуждали наш вопрос и, кроме того, касались лишь непосредственных мероприятий военного времени. Обе стороны откладывали все более крупные вопросы до мирной конференции, которая, как мы тогда надеялись, состоится после того, как будет выиграна война.

Затем наступило длительное молчание. Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец, я сказал: "Не покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжем эту бумажку". "Нет, оставьте ее себе", -- сказал Сталин.

Я поднял также вопрос о Германии, и было решено, что наши два министра иностранных дел вместе с Гарриманом займутся им. Я сообщил Сталину, что американцы в ходе наших дальнейших переговоров изложат ему в основных чертах свой план операций на Тихом океане на 1945 год.

* * *

Затем мы отправили совместное послание Рузвельту по поводу нашей первой беседы.

Премьер-министр и маршал Сталин -- президенту Рузвельту

10 октября 1944 года

"1. В неофициальной беседе мы в предварительном порядке рассмотрели ситуацию в той степени, в которой она касается нас, и составили программу наших встреч, как протокольных, так и других. Мы пригласили гг. Миколайчика, Ромера и Грабского немедленно прибыть для дальнейших переговоров с нами и с Польским Национальным Комитетом. Мы договорились не касаться в наших беседах вопросов Думбартон-Окса и о том, что они будут обсуждаться, когда мы втроем сможем встретиться вместе. Мы должны рассмотреть вопрос о том, как лучше всего согласовать политику в отношении балканских стран, включая Венгрию и Турцию. Мы договорились о том, что г-н Гарриман будет присутствовать как наблюдатель на всех встречах, когда речь будет идти о важных делах, и о том, чтобы генерал Дин присутствовал, когда будут обсуждаться военные вопросы. Мы договорились о техническом контакте между нашими высшими офицерами и генералом Дином по военным аспектам на любых встречах, которые могут быть необходимы позже в нашем присутствии, и о встречах двух Министров Иностранных Дел вместе с г-ном Гарриманом. Мы будем держать Вас полностью в курсе дела сами о том, как идут наши дела.

2. Мы пользуемся этим случаем, чтобы послать Вам наши самые сердечные добрые пожелания и выразить наши поздравления по поводу доблести вооруженных сил Соединенных Штатов и по поводу руководства генералом Эйзенхауэром войной на Западе".

В личном послании я сообщил президенту:

Премьер-министр -- президенту Рузвельту 11 октября 1944 года

"1. Мы застали здесь атмосферу необычайного доброжелательства и направили Вам совместное послание. Вы можете быть уверены в том, что мы решим все так, чтобы никоим образом не связывать Вас. Мне кажется, что договоренность об участии Аверелла в наших беседах удовлетворяет его и не мешает установлению личного контакта, который нам необходим, чтобы добиться какого-либо успеха. О всех контактах такого рода я буду Вас подробно информировать.

Нам совершенно необходимо попытаться выработать общую точку зрения относительно Балкан, с тем чтобы мы предотвратили гражданскую войну в некоторых странах, в которой Вы и я, вероятно, сочувствовали бы одной стороне, а Д. Дж. -- другой. Я буду информировать Вас обо всем этом, и мы не будем решать никаких вопросов, за исключением предварительных соглашений между Англией и Россией, подлежащих дальнейшему обсуждению и окончательному решению совместно с Вами. Я уверен, что на этой основе Вы не будете возражать против наших попыток добиться полного взаимопонимания с русскими.

Вы еще не сообщили мне, о какой части тихоокеанских операций мы можем рассказать Сталину и его офицерам. Я хотел бы знать об этом, ибо в разговоре с ним я могу сказать больше того, что Вы хотели бы. А пока я буду очень осторожен. Мы не затрагивали вопросов, связанных с Думбартон-Оксом, а лишь отметили, что по Вашему желанию эти вопросы исключаются. Однако сегодня за завтраком Сталин с похвалой отозвался об этой конференции и о том, что на ней было достигнуто весьма значительное согласие.

В своей речи на том же завтраке Сталин резко критиковал Японию как агрессора. После наших разговоров с ним я почти не сомневаюсь в том, что он объявит войну японцам, как только Германия будет побеждена. Однако, безусловно, Аверелл и Дин должны иметь возможность не только просить его сделать что-то, но и сказать ему, хотя бы в общих чертах, о том, что намерены предпринять Вы сами и в чем мы собираемся помочь Вам".

* * *

Вечером 11 октября Сталин прибыл на обед в английское посольство. Английскому послу впервые удалось этого добиться. Полиция приняла все необходимые меры предосторожности. Один из моих гостей, Вышинский, проходя мимо вооруженной охраны НКВД, стоявшей на лестнице, заметил: "Видимо, Красная Армия одержала новую победу. Она заняла английское посольство".

До поздней ночи мы вели переговоры на всевозможные темы в неофициальной атмосфере. Помимо прочего, мы обсуждали вопрос о будущих всеобщих выборах в Англии. Сталин заявил, что он не сомневается в их исходе: победят консерваторы. Политическую жизнь других стран понять еще труднее, чем политическую жизнь собственной страны.

* * *

Я телеграфировал также Гопкинсу по поводу различных вопросов:

Премьер-министр -- Гарри Гопкинсу 12 октября 1944 года

"1. Обстановка здесь чрезвычайно дружественная, однако на Балканах, к сожалению, дела ужасно запутаны. Тито, живший под нашей защитой в течение трех-четырех месяцев в Висе, внезапно скрылся, не указав адреса, но оставив караул у своей пещеры, чтобы создать впечатление, будто он все еще находится там. Он направился в Москву для переговоров, и вчера г-н Молотов признался в этом г-ну Идену. Русские приписывают такое некрасивое поведение Тито его подозрительности, являющейся результатом его крестьянского воспитания; они сказали, что не сообщили нам об этом, идя навстречу его стремлению к секретности. Болгары плохо обращаются с нашими людьми и арестовали несколько наших офицеров, еще остававшихся в Греции и Югославии. Я получил сообщение о том, что они очень жестоко обошлись с американскими офицерами, находившимися у них в плену. Русские заявляют, что они, конечно, намерены предъявить Болгарии обвинение в ее многочисленных проступках, но лишь в духе любящих родителей -- мол, "мне это гораздо больнее, чем вам". Они проявляют большой интерес к Венгрии, которая, как они ошибочно указали, является их соседом. Они претендуют на полную ответственность в Румынии, но готовы в значительной мере отказаться от проявления интереса в Греции. Все эти вопросы обсуждаются г-ном Иденом и Молотовым.