Энтони Бивор - Гражданская война в Испании 1936–1939

18 июля генерал Кейпо де Льяно продемонстрировал доверие к этой стратегии в первом из своих воинственных выступлений по радио Севильи, махнув рукой на то, что тем самым он выдает свои планы: «Военный флот, всегда чуткий к биению сердца нации, массово присоединился к нам. Благодаря его помощи переправка войск из Марокко на полуостров произойдет стремительно, и вскоре мы увидим прибытие в Кадис, Малагу и Альхесирас славных колонн нашей Африканской армии, которая без передышки двинется на Гранаду, Кордову, Хаэн, Эстремадуру, Толедо и Мадрид» [161] Ian Gibson. Queipo de Llano. Barcelona, 1986. P. 76. .

Однако такие радужные прогнозы оказались скоропалительными. Подавляющее большинство флотских офицеров, конечно, поддержало выступление: как и в большинстве латинских стран, среди офицеров испанского флота было больше аристократов, чем в сухопутных войсках. В сухопутной армии Испании быстрее вспыхивали либеральные очаги, а в XIX веке она часто становилась лестницей для социального продвижения среднего класса. При этом испанские кают-компании остались во власти монархистов, и отношение среднего офицера к «нижней палубе» было, мягко говоря, пренебрежительным.

Утром 18 июля Военно-морское министерство в Мадриде приказало трем эскадренным миноносцам плыть из Картахены в Мелилью. По радио им был передан приказ подвергнуть восставший город обстрелу – так офицеры на борту узнали о начале мятежа. На двух эсминцах всех матросов выстроили на палубе, где капитаны провели перед строем «политинформацию»… Но если офицеры ждали криков одобрения, то они были разочарованы.

Нижние чины ВМФ были организованы гораздо лучше, чем их коллеги на суше. 13 июля на секретном совещании в Ферроле они обсуждали свои действия в случае антиправительственного офицерского мятежа. В Мадриде телеграфист Бенджамин Бальбоа перехватил послание, отправленное с Тенерифе под диктовку Франко. Он сразу передал его в военно-морское ведомство и арестовал главного офицера на радиостанции, лейтенанта Кастора Ибаньеза, участвовавшего в заговоре. По приказу министерства Бальбоа немедленно связался со всеми флотскими радистами, предупредил их о происходящем и попросил «следить за офицерами, фашистской шайкой». В результате его активности большинство судовых экипажей узнали о событиях и не поддались агитации мятежников. Хираль [162] Хираль Хосе (1879–1962) – политик, ученый-химик, был одним из основателей Испанского физико-химического общества, с 1905 г. – профессор кафедры органической химии Университета Саламанки. Придерживался республиканских и леволиберальных политических взглядов, был сторонником широких реформ, в том числе отделения церкви от государства, являлся членом либеральной масонской организации «Великий Восток Испании». Стал одним из видных деятелей как «Республиканского действия», так и Республиканской левой партии (ее лидером также стал Асанья, а Хираль вошел в состав национального совета). Одновременно продолжал заниматься и наукой: в 1928 г. он стал профессором биохимии в Центральном университете Мадрида. После провозглашения Испании республикой в 1931 г. Хираль стал депутатом кортесов, затем советником правительства и ректором Центрального университета Мадрида. В октябре 1931 г. – сентябре 1933 г. и с февраля 1936 г. был морским министром в правительствах, которые возглавлял Асанья. В декабре 1935 г. Хираль стал одним из учредителей Народного фронта, а через год – премьер-министром. Министерскую должность он сохранил и в 1936–1937 гг. в правительствах Кабьельеро и Негрина. После поражения республиканцев эмигрировал в Мексику. ( Прим. ред. ) , остававшийся военно-морским министром, отправил сигнал об увольнении всех офицеров, не подчиняющихся правительству.

Из трех эсминцев, подошедших к Мелилье, только на «Churruca» офицеры остались при своих должностях, и то из-за неисправности радио. На «Almirante Valdes» и на «Sanchez Barcaiztegui» (в его каюте был заперт Асанья) команды, предупрежденные радистами, набросились на своих офицеров и скрутили их. После избрания судовых комитетов они обстреляли Мелилью и Сеуту и вернулись на базу ВМФ в Картахене. У мятежников остался только один эсминец и канонерка «Dato», чтобы приступить к доставке таких необходимых в Испании пополнений из Африканской армии.

К утру 19 июля правительство приказало всем наличным военным судам идти в Гибралтарский пролив, чтобы помешать переправке Африканской армии на материк. Офицеры, желавшие присоединиться к выступлению, не могли помешать проникновению этой информации на «нижнюю палубу». На крейсере «Miguel de Cervantes» офицеры сопротивлялись до конца, но на большинстве судов они сдавались, стоило нижним чинам захватить судовое оружие. Единственный линкор, «Jaime I», был отбит матросами, то же самое произошло с крейсером «Libertad» и даже с эсминцем «Churruca» после того, как он высадил полтабора «регуларес» в Кадисе. Позже националисты обвинили матросов-«бунтарей» в убийстве своих офицеров и взвалили ответственность за это на Хираля.

После передачи инструкций Военно-морского министерства о лишении должностей мятежных офицеров произошел следующий знаменитый обмен сообщениями: «Команда “Jaime I” Военно-морскому министерству. Мы столкнулись с серьезным сопротивлением командиров и офицеров на борту и усмирили их силой… Срочно запрашиваем инструкций, как поступить с телами».

«Военно-морское министерство – команде “Jaime I”. Отправить тела за борт с почтительной торжественностью. Каково ваше нынешнее положение?» [163] Luis Romero. Tres días de Julio. P. 50.

В Гибралтаре офицеры британского Королевского флота внимательно следили за событиями. От одной мысли о неповиновении «нижней палубы» они покрывались мурашками. В их памяти еще был свеж Инвергордонский мятеж [164] Выступление, аналогичное бунту на броненосце «Потемкин» в России: массовая акция неповиновения моряков британского флота 15–16 сентября 1931 г. на базе Инвергордон в Шотландии, вызванная намерением правительства сократить зарплату личного состава флота. Эти события, в которые оказались вовлечены до 12 тыс. моряков, стали единственным крупным мятежом британского флота в XX в.; при этом он был совершенно бескровным. Правительство оказалось вынуждено пойти навстречу морякам, хотя наиболее активные участники выступления подверглись наказаниям. Политико-экономические последствия мятежа были значительными. ( Прим. ред. ) в 1931 году, пусть на деле его масштаб был чуть больше обычной забастовки; более того, всего 17 лет прошло со времени гораздо более серьезного бунта французского флота в Черном море [165] В 1919 г., когда французы направили в Черное море свою эскадру для поддержки белой армии в Гражданской войне в России, на эсминцах «Франс» и «Жан Барт» взбунтовались симпатизировавшие большевикам матросы. У француза Андре Марти, представителя Коминтерна в Испании, была почти мифическая репутация вожака бунта. . Не приходится сомневаться, кому они сочувствовали, и это имело ряд заметных последствий. Германский поверенный в делах Фолькерс сообщал в октябре на Вильгельмштрассе: «Что касается Англии, то мы сделали интересное наблюдение: она снабжает белых боеприпасами через Гибралтар, а командир британского крейсера с недавних пор поставляет нам сведения о поставках русского оружия красному правительству, чего он ни за что не делал бы, не располагая инструкциями» [166] Фолькельс – в Министерство иностранных дел. Аликанте, 16 октября 1936 г., DGFP. P. 112. .