Аркадий Шофман - История античной Македонии [в 2 частях]

В провинциях, где еще до римских завоеваний сложились развитые рабовладельческие отношения, римские завоеватели [330] не могли внести ничего нового, не могли устранить начавшийся накануне римского завоевания и продолжавшийся кризис рабовладельческого строя, как не могли они устранить основных противоречий рабовладельческого способа производства. Им оставалось только консервировать рабовладельческие порядки, объективно способствуя тем самым разорению провинций, разрушению их производительных сил.

Но не только Рим влиял на положение покоренных стран. Сами провинции в свою очередь, оказывали большое влияние на жизнь Рима. Став огромной средиземноморской державой, Рим был вынужден изменить все свое прежнее законодательство, возникшее и оформившееся еще до римских завоеваний и теперь не отвечавшее новым требованиям. Рим не мог управлять завоеванными странами, сохраняя структуру города-государства. Римским рабовладельцам нужно было находить новые формы господства над огромными заморскими территориями. Назревала необходимость перейти от бессистемности и примитивности в эксплуатации провинций к более организованным методам их экономического и политического порабощения. Постепенно стала складываться провинциальная система управления. [141]Она обусловливалась социально-политическими отношениями как в Риме, так и в провинциях. В связи с тем, что соотношения общественных сил в разные периоды изменялись, менялись соответственно и отношения между Римом и провинциями. В республиканский период наблюдается крайняя неупорядоченность в римской провинциальной системе.

Полновластным хозяином в провинции был наместник. Ввиду удаленности провинций от Рима сенат не мог практически контролировать его деятельность. По существу, кроме срока власти, никаких ограничений для наместника не существовало. Наместники пользовались более широкими полномочиями, чем магистраты, находящиеся в Риме. Если в пределах Рима деятельность всякого должностного лица связывалась рядом ограничений, то в провинции наместник в течение годичного срока оказывался неограниченным правителем. [142]Обладая правом осуществлять свою власть в провинции от имени римского народа, он использовал это право в своих корыстных интересах для своего личного обогащения. Цицерон, гордившийся тем, что во время своего наместничества не допускал никаких незаконных поборов с населения, отказывался от грабительских приемов своего предшественника, сумел за один год получить дохода от управления Киликией [331] в сумме 2200000 сестерциев. [143]Преобладающее большинство наместников держало себя в провинции как в завоеванной стране.

У покоренного населения отнимали земли, его облагали контрибуцией, многочисленными налогами и поборами, вывозили в виде добычи почти все материальные ценности. Противопоставляя Рим провинциям, Цицерон писал: «...если мягкость приятна в Риме, где столь велико высокомерие, где свобода не ограничена, где так беспредельно своеволие людей, где, наконец, столько должностных лиц, столько возможностей защиты, так велик авторитет сената, то сколь же приятной может быть мягкость претора в Азии, где так много граждан, так много союзников, столько городов, столько общин ждут кивка одного человека, где нет никаких возможностей защиты, никакого обжалования, никакого сената, никаких народных сходок». [144]

Расхищение провинций наместниками стало обычным правом. Цицерон приводит многочисленные этому примеры. Так, Кассий во время своего проконсульства в Сирии так ограбил и разорил ее, что говорили, что Сирия лучше предпочла бы нашествие парфян. [145]Идеализируя наместничество своего брата, он перечисляет все бедствия, которым подвергалась провинция раньше. Среди них отмечаются: непостижимые налоги, тяжкая задолженность, грабежи на дорогах и в сельских местностях, опустошение городов, разбой и убийства. [146]

Г. Финлей утверждает, что никогда в мире не существовала власть, более способная на злоупотребления, чем неограниченная власть провинциального наместника. [147]Его беззакония доходили до чудовищных размеров. Например, Веррес, по свидетельству Цицерона, за три года своего наместничества в Сицилии беззастенчиво грабил эту страну и довел ее до разорения. Он даже не останавливался перед грабежом отдельных граждан, храмов и целых городов. С тех, кто хотел получить должность, он брал крупные взятки хлебом и деньгами. Награбленный хлеб этот политический проходимец отправлял, вместо купленного, в Рим и в результате награбил 40 миллионов сестерциев. У частных владельцев и у городов он отбирал драгоценные статуи и другие произведения искусства; установил телесные наказания и даже смертную казнь. Население разбегалось, бросая свое имущество. Веррес был привлечен к суду после того, как приказал распять на кресте одного гражданина, который хотел жаловаться на него. Но [332] Веррес не очень боялся суда: он надеялся подкупить суд награбленными им деньгами. [148]Громкое дело Верреса, обвинение которого поддерживал Цицерон, имело большое политическое значение. Оно обнажило методы провинциального управления римского нобилитета, глубину разложения римской правящей верхушки. [149]Такой же, как «деятельность» Верреса, была «деятельность» наместников и в других провинциях — в Памфилии, Азии. Яркую картину этого произвола рисует тот же Цицерон. [150]Первые впечатления его о Киликии были потрясающими. Она была полностью разорена. Там он ничего другого не услыхал, кроме того, что «люди не могут платить подушных, что все, что можно продать, у всех продано, в городах стоит стон и плач, что совершены какие-то чудовищные злодеяния не человеком, а каким-то ужасным зверем». [151]Примерно такую же картину рисует Плутарх в биографии Лукулла. [152]

В провинциях наместнику принадлежала вся полнота военной и гражданской власти. Наместники стояли во главе римских легионов, расположенных в провинциях. Правда, без согласия сената они не могли производить чрезвычайных рекрутских наборов. На них лежала обязанность защиты провинций от вражеских нападений и поддержания порядка в их пределах. Еще при республике вошло в обычай, что наместники провинций в случае одержанной победы получали в дар золотые венки не только от городов своих провинций, но и от соседних и союзных государств. [153]Так, в триумфальном шествии Цезаря несли 2822 таких золотых венка весом в 20,414 фунтов. Эта дань, сначала добровольная, с течением времени превратилась в тягостную обязанность, безусловного исполнения которой требовали честолюбивые наместники. Империя не изменила этого обычая. [154]

Наместники осуществляли в провинциях и высшую фискальную власть, следили за взысканием контрибуций, определяемых по lex provincial и взимаемых посредством прямых сборов. Взимать чрезвычайные контрибуции (decumae alterae) или налагать на население чрезвычайные налоги они могли с согласия сената. [155]