Аркадий Шофман - История античной Македонии [в 2 частях]

Императоры со времен Августа почитались в провинциях не только как высшее лицо в государстве, но им воздавались даже религиозные почести. Почти во всех провинциях строились храмы, посвященные богине Роме и Августу. При главном храме провинции ежегодно из различных городов собирались жрецы для торжественного молебствия. Это собрание (Concilium) не только совершало богослужение, но и направляло к императору просьбы, касавшиеся местных дел. Культ Августа и богини Ромы находился в руках местной привилегированной аристократии. Он являлся не только средством пропаганды в пользу Августа, но и выражал лояльное отношение к Риму более зажиточной прослойки провинциального населения. Сам Август допускал почитание своего культа в провинциях, хотя старался делать вид, что это его смущает. [196]Дион Кассий, указав на то, что Август разрешил азиатским городам воздавать ему божеские почести, прибавляет, что «в Риме и Италии никто не смел этого делать». [197]

Провинциальная аристократия, являвшаяся оплотом римского владычества, очень ценила предоставленную ей возможность ежегодно собираться на собрание в главном городе провинции, организовать здесь пышные празднества в честь императора, облачать себя пышными титулами, апеллировать к императору в случае нарушения их интересов правителями провинции. [198]Интересы основного населения провинций, естественно, не учитывались.

Таким образом, со времени Августа изменяется политическая роль и политическое значение провинций. Он заложил основы того процесса, благодаря которому постепенно стирались особенности различных провинций. Римские провинции из придатка к городу-государству, из «поместий римского народа» (praedia populi Romani) превращаются в части единого политического целого, [199]чему в известной мере содействовали и военные мероприятия Августа. Он так реорганизовал армию, что, опираясь на нее, смог господствовать над огромной империей. При нем был завершен переход к постоянной наемной армии. Армия подразделялась на две строго различные категории: легионы и вспомогательные войска. Легионы составляли ядро армии и набирались из римских граждан. Провинциалы, [343] включенные в состав легионов, приобретали право римского гражданства. Вспомогательные войска состояли из провинциалов, которые не имели прав гражданства (в первые века империи). [200]

Все, что было сделано Августом в области провинциального управления, не способствовало улучшению положения широких трудящихся масс провинций. Анализ продолжавшейся эксплуатации в эпоху империи дал полное право Энгельсу утверждать, что «империя не только не устранила этой эксплуатации (провинций), а, напротив, превратила ее в систему». [201]

Порядок, установленный в Римской империи Августом, существовал и после него. Его провинциальную политику продолжал Клавдий. Особенно важны мероприятия Клавдия в отношении галльских провинций. В 48 г. он предложил сенату представить право (право быть избранным в сенат) жителям Галлии. Первыми были введены в сенат эдуи. Хотя это постановление касалось только Галлии, оно свидетельствовало о том, что императоры взяли курс на привлечение в сенат богатых и знатных жителей провинций. [202]Император Тиберий объяснял необходимость проведения такого курса тем, что Италия уже не может существовать без чужеземной помощи. «Жизнь римского народа, — говорил он, — каждый день зависит от случайности моря и непогод. Если наши господа, рабы и поля не будут получать помощи из провинций, то наши сады и виллы нас не прокормят. Вот, уважаемые сенаторы, забота, которая давит государя». [203]

В силу этих обстоятельств провинциальная знать стала принимать все большее участие в управлении на местах. Начинается процесс слияния местной провинциальной и италийской знати, образование общеимперской аристократии.

При династии Флавиев Веспасиан стремился найти опору среди романизированной провинциальной аристократии, которой открывался доступ даже в высшее, сенаторское сословие. Принцепсы пытались ограничить произвол на местах. Сам Тиберий говорил: «Хороший пастух стрижет овец, а не сдирает с них шкуру». [204]Но лихоимство, вымогательство и преступления не уничтожились в провинциях и во время империи, даже в период ее наивысшего развития. В литературном [344] наследстве Плиния Младшего имеется многочисленное количество свидетельств безжалостного ограбления провинций наместниками. Бывший проконсул Африки Марий Приск, пользовавшийся покровительством императора Домициана, не только занимался вымогательством, но за деньги осуждал невинных и даже предавал их казни. [205]Так, от некоего Вителлия Гонората он получил триста тысяч за то, чтобы был изгнан римский всадник, а семеро его друзей казнено. Другой раз наместник получил от некоего Флавия Марциана 700 тысяч, чтобы замучить одного римского всадника, которого действительно высекли, присудили к работе в рудниках и удавили в тюрьме. [206]Громкое дело Мария Приска слушалось в сенате в присутствии самого императора. Поддерживали обвинение Плиний и Тацит. Обвиненного осудили на изгнание, награбленное им имущество конфисковали в пользу государства. [207]По жестокости и бесчеловечности преступления Мария Приска Плиний считает «зверскими»; считает, что его осуждением была восстановлена справедливость. Но в действительности справедливости не получилось. Провинция продолжала испытывать римский гнет, а осужденный, утаив большую часть своих богатств, обеспечил себе в изгнании роскошную жизнь. Этот широко известный факт отмечался в литературе, но императорская власть не придала ему значения. [208]

По делу о вымогательствах привлекался к суду Цецилий Классик — проконсул провинции Бетики. По определению Плиния, это «человек гнусный и явный злодей». Он одинаково и зверствовал и вымогательствовал. [209]Снова назревало громкое дело. Классика ненавидела вся провинция. Даже когда он покончил жизнь самоубийством, предупредив приговор добровольной смертью, жители провинции настаивали на суде и обвинении покойника, [210]потребовали следствия над всеми его пособниками. Процесс окончился осуждением проконсула посмертно. В 93 г. н. э. по процессу Бебия Массы, бывшего прокуратора Африки, впоследствии проконсула провинции Бетики в Испании, доносчика при Домициане, [211]виновный был [345] осужден, а его имущество осталось под охраной государства.

Ограбление покоренного населения, продолжавшееся и в период империи, не могло не вызвать возмущения местных жителей против римских завоевателей. Причины этого недовольства ярко охарактеризованы вождем бриттов, восставших против Рима, Калганом. Грабители мира, римляне, — приводит его слова Тацит, — когда им не стало хватать земель для опустошения, начинают уже обшаривать море; если враг богат, они корыстолюбивы, если беден — честолюбивы; их не может насытить ни восток, ни запад: они одни из всех с одинаковой жадностью накидываются на богатство и бедность. Похищать, убивать, грабить — это на их лживом языке именуется управлением, а когда они устроят пустыню, то называют это спокойствием. Природа хотела, чтобы каждому были всего дороже его дети и родственники. Первых отнимают у нас под видом набора для службы в других странах; жен и сестер, даже успевших убежать от вражеской похоти, они оскверняют под именем друзей и гостей. Имущество и богатство уходят на дань, годовой урожай — на хлебный налог, самое тело и руки сохнут от прокладки дорог по лесам и болотам, среди побоев и ругани. Рабов, рожденных для неволи, господа продают всего один раз и даже питают. Британия ежедневно покупает свое рабство, ежегодно кормит своих господ хлебным налогом. [212]